В этот день мой обычный запах сырости и гниющего дерева пополнился новым компонентом. Пока это запах засохшей крови, к которому примешивается сладковатый аромат тления человеческого тела. Боюсь, что через несколько дней, а то и раньше, он привлечет внимание людей в соседних домах... а я ненавижу людей... Но пожалуй виденное мною стоит того. Оно стоит того, что бы даже вторгнуться в сны людей в соседних домах, дабы поведать им об увиденном мною - и кто знает, может я был несправедлив к ним, и среди них тоже найдется хоть кто-то достойный? Это случилось прошлым вечером, в то время, когда жара начинает спадать и сумерки спускаются на землю. Почему-то именно это прекрасное время людишки предпочитают проводить, укрывшись в домах...
И тогда я увидел на своем пороге человека. Он был довольно-таки молод по людским меркам - лет двадцать-двадцать пять, не больше. Но я видел, что это можно было отнести только к его человеческой оболочке. Его глаза смотри внуть себя и в них я прочел, что он был чудовищно стар, даже старше меня. И он был почти мертв. Я видел, что тот, кем он был по своей сути почти что уже не принадлежал к миру живых... людей. (Для меня это было странно)
Люди... какие же они странные... Они полагают меня неживым, мертвым. Неужели они не понимают, что они сами даже не мертвы, а хуже - не живые?
А этот был живым как я. Между тем он извлек из своего рюкзака что-то похожее на черную траурную ленту, только очень больших для ленты размеров. Это оказался странного покроя плащ - из черного куска материи. Он накинул его на плечи, завязал у горла шнурок и с удовольствием вдохнул исходящий от него запах плесени. Эта плесень покрывала ткань и была похожа на паутину. Ту, которая нередко обволакивает могильные плиты, становясь похожей на свалявшуюся пыль.
Странные они, люди. Они считают, что я мертвый. Но почему? Потому, что мое тело покрыто плесенью, а сами кости медленно гниют изнутри? Неужели они не понимают, что их живые и теплые тела - всего лишь прибежища пустоты? Пустоты - но не той, Чернейшей бездны, в которой рождаются, живут и умирают звезды, а пустоты несравнимо более жалкой - пустоты, которая бывает на пыльном дне ярких пластмассовых коробочек?
"...Люди... они тупые и тяжелые...". А еще они глухие и очень шумные. Входя в помешение, они подавить и заполнить его собою, если, конечно помещение не подавляет их. Подавить, заполнить, завалить словесным мусором. Как будто слова - это пластмассовые кубики нужные лишь для того, что бы заполнять пустоту вокруг себя. Но чем? Лишь той пустотой, которая внутри.
Этот был совсем другим. Удивительно, но он был таким, как я. Правда меня он не замечал - я был ему уже безразличен. Он сел на пол у стены в моей единственной и пустой комнате. Теперь в его руке был нож. Он начал медленно водить лезвием по левой руке слева направо и справо налево. Его глаза все так же смотрели вглубь себя, и в зрачках отражалась бездонная чернота неба. Затем вдруг несколько раз резко вспорол кожу вдоль кости. Хлынула кровь. Он еще раз замахнулся ножом, наклонил голову и полоснул по горлу.
Рука с ножом бессильно упала. Кровь потекла на черную одежду, окрасила алым выведенное на футболке колючими буквами слово "MayheM". Его бледное лицо исказилось судорогой боли. Потом он замер и только глаза все так же смотрели внутрь микрокосма.
Он больше не двигался. Кровь постепенно остановилась. Прошло еще некоторое время и он наконец поднял голову. Неловко поднялся и нетвердо пошел к дверному проему выходившему в черноту ночи. Теперь его глаза смотрели в иные миры и на бескровных губах я видел бледную улыбку.
Безымянный, он неслышно скрылся в темноте, и лишь иней на траве по форме человеческих следов отмечал его путь.