РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ, ФИЛОСОФИЯ, БОГОСЛОВИЕ

В. А. Кроха*

КАРТИНА "ВРЕМЕНИ КАРТИНЫ МИРА" МАРТИНА ХАЙДЕГГЕРА

Ритор обещает философу рассказать кое-что об уме и приглашает его к простецу.

Ритор: Тогда следуй за мной.

И после того как они возле Храма Вечности спустились в какое-то подвальное помещение, где увидели Простеца, который выделывал ложки из дерева, ритор обратился к нему

Ритор: Я краснею, Простец, от того, что этот великий философ застает тебя погруженным в такое незатейливое дело. Он сочтет, что не услышит от тебя никаких рассуждений умозрительного характера.

Простец: Я охотно провожу время в этих упражнениях, непрерывно питающих ум и тело. Если тот, кого ты привел, философ, он не станет меня презирать за то, что я отдаюсь ремеслу ложечника.

Философ: Ты совершенно прав. Ведь и о Платоне мы читаем, что он иногда занимался живописью, чего, думается, он никогда не делал бы, если бы живопись противоречила умозрению.

Ритор: Поэтому, может быть, Платону и были так близки примеры из живописи, при помощи которых, он предметы трудные делал легкими.Николай Кузанский "Простец об уме".умозрению.

Ритор: Поэтому, может быть, Платону и были так близки примеры из живописи, при помощи которых, он предметы трудные делал легкими.

Николай Кузанский "Простец об уме".

В предисловии к работе "Что такое метафизика" Мартин Хайдеггер настаивает на том, что экзистенция должна исходить "из существа отношения бытия к существу человека".

Приметив это "следование из отношения", я возьму контрастный ему "цвет", который будет выглядеть так: "следование из представления о сущности бытия".

Конечно, говорить о таких величинах как Кант вскользь неприлично, но чтобы обозначить точку отсчета позволю себе такое небрежение. Кантова эпистемология строится из представления о сущности бытия, поэтому граница познания есть граница нашего разума. Первым же утверждением, которое может быть сделано из отношения, но не из представления, будет граница познания в степени соучастия бытию.

Позволим себе сказанное выше иметь некоей супрематурой последующего, и перейти непосредственно к теме, заявленной в заглавии.

Мы говорим о "картине мира Нового Времени". Вначале, вслед за М. Хайдеггером, уточним смыслы, вкладываемые в это выражение, а затем проясним собственное отношение.

Хотелось бы начать с начала, но никак не получается. Ибо, какое оно, "начало"? Есть ли оно вообще нечто или оно - ничто? Если оно есть нечто, то какое: маленькое, то есть меньше последующего, или большое, то есть, больше последующего? Скорее всего, нет возможности мыслить начало само по себе, без последующего, ибо тогда жизнь во временном ее аспекте есть трата вечности, а вселенная есть нечто расширяющееся или же сворачивающееся в точку.

С "начала" не выходит начать: уж слишком оно кажется частным, в отношении всего, что не является началом. Тогда попытаемся начать с наиболее общего - мира. А что есть мир? Отдельный человек, например, мир или нет? По-видимому, да, - мир. Небо надо мной? Да, тоже мир. А кентавр, к примеру, тоже мир или нет? Кажется, это тоже мир. А если кто-либо, возражая, скажет, что ничто из перечисленного не является миром или является таковым в недостаточной степени, то я отвечу, что он просто имеет иное представление об этом самом мире.

Но давайте отвлечемся и спросим: можем ли мы представить средневекового человека, отрицающего наличие ангелов или других нематериальных субстанций? Представить мы можем, но вот факты говорят совершенно противоположное.

Я имею в виду философские диспуты о месте ангелов в мире, практику изгнания бесов и вообще наличие целой развернутой демонологии. Все эти существа не были предметом только представления, но были предметом опыта.

Что же дает нам право, утверждая о реальности предмета, апеллировать непосредственно к собственному представлению? Это право мы имеем в силу наличия у нас "картины мира". Мир становится картиной тогда, когда он, по Хайдеггеру, может быть представлен. Мир обретает свое пространство в нашей способности воображения, но при этом сам перестает быть пространством действия. Мир стал системой объектов и этим он отличается от средневекового мира иерархии субстанции. Что значит "мир стал системой" и почему именно такой мир становится картиной? Понятие система должно включать в себя составность, принцип, метод или общий закон, иерархию ценностей. Система предполагает определенную законченность, присутствующую в ней в виде цели, которая гипостазируется. В таком случае, понимая мир как систему, мы полагаем, что он имеет разумную основу и разумную же цель. И с такого полагания следует законосообразность всякого опыта, и далее, как следствие, - современные естественные и гуманитарные науки, технократические отношения с миром, а также "современное" искусство.

Понятие "современного" искусства чрезвычайно расплывчато и трудно уловимо, но мне представляется, что М. Хайдеггер улавливает сущность его всего целиком, говоря о нем как о представляющем, становящимся предметом особой эстетической оценки.

Для того чтобы быть более понятным, я позволю себе сделать некоторые разграничения. Кажется, чем еще может быть изображение как не представлением чего-либо. Но здесь имеется в виду следующий момент: все зрительное восприятие сводится до, так сказать, момента узнавания, причем вскользь, одним глазком. Чтобы человек мог так вот узнавать существует и метод, выстраивающий изображение как рациональную систему. Вот вкратце ее суть. Выбирается место неподвижного наблюдателя, произвольно устанавливается линия горизонта, мысленно проецируется зрительный луч от наблюдателя к горизонту и в отношении его устанавливается место всех видимых предметов. Такое восприятие я буду условно называть визуальным, а противоположное ему (я постараюсь показать, что такое тоже может быть) - зрительным.

Существует искусство, которое не может стать чисто визуальным, а потому оно по большей части и не понятно нам. Из наиболее близких к нам примеров это средневековая фреска и икона, чуть дальше - искусство древнего Египта. Нам это искусство доступно только эстетически, во многом благодаря "авангарду" начала века.

Я хочу представить искусство как один из способов встречи с сущим, где сущее есть полюс интенционального отношения. Здесь оно становится объектом "умного взгля-да".

Такое искусство должно исходить не из представления формы, но из формы воздействия. Мы зачастую не осознаем, на сколько мы зависим от картины мира. Ведь понять что-либо стало означать представить, а представить значит вставить это понимаемое в систему мира. Даже при отношении с предметами, наличествующими пред нашими очами, мы не остаемся удовлетворены этой первой сущностью, которая вставляется простым указательным движением. У нас не хватает смелости и творческой силы исходить из собственного ощущения. Мы не верим себе, не верим предмету, нам важен изощренный метод верифицируемости явления.

Но совершенно иное получается при продуцирующем восприятии. Здесь уже недостаточно получить какое-то впечатление от объекта и принять это впечатление как данную реальность. Продуцирующее восприятие старается познать те факты объекта, которые вызывают данные впечатления, и этим самым оно вступает в отношение с совершенно иной реальностью. К примеру, средневековая литература - изобилие эпитетов. У Григория Нарекаце в "Книге Скорбных Песнопений" из этой россыпи эпитетов действительно встает Бог. Однако, современному восприятию художественного произведения такое обилие эпитетов может показаться скучным. Продуцирующее восприятие не останавливается на понимании впечатления объекта, как данной причины представления, но саму эту причину понимает как действие некоторой другой причины, которая, будучи дана в самом объекте, отыскивается и изображается художником. Таким образом, художник "истинствует" в бытии.

Далее следовало бы рассмотреть, что и каким образом актуализируется из содержания сознания в художественной практике, но этому посвящена другая работа, да и область эта очень специальная.

Я хотел бы закончить цитатой из "Времени картины мира" М. Хайдеггера: "Человек начнет узнавать неподрасчетное, то есть хранить его в истине, только в творческом спрашивании и создании, питающимся силой настоящего осмысления".

* Виталий Алексеевич Кроха, студент IV курса РХГИ.

© Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2000