РУССКАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ

А.А. Ермичёв: А сейчас начнем. По хронологии у нас первым выходит выступление Анатолия Юрьевича Григоренко – «Религиозные истоки идеологии опричнины». Анатолий Юрьевич, прошу сюда!

Анатолий Юрьевич Григоренко – к.ф.н., доцент кафедры философии СПбГИЭУ.

А.Ю. Григоренко: Дорогие коллеги, мой доклад посвящен времени правления Ивана Грозного и времени, предваряющего его правление.

Иван Грозный – знаковая фигура для русской культуры. В последнее время о нем пишут все больше... Может быть пишут слишком много. Обсуждаются темы его жестокости, властолюбия … и другие. Пишут, впрочем, все больше писатели и политологи, нежели чем философы и историки религии. Между тем, несомненно у Ивана IV была своя вполне определенная система религиозных воззрений.

Иван Грозный, по мнению А.М. Панченко и Б.А. Успенского, создал вполне определенную политическую идеологию, которую можно понимать как своего рода «доктрину наказания». Исследователи считают, что Иван Грозный опирался здесь на распространенные в средневековом мире представления, что царь есть подобие Божие, а одна из его главных задач – наказание грешников: «Иван IV отдает предпочтение Богу грозному и наказующему, т.е. Саваофу, Богу-отцу...». Но все же сомнительно, что Иван Грозный столь решительно отождествлял себя с Богом. У него была «под руками» другая модель объяснения необходимости наказаний – Иосифа Волоцкого. Царь знал и чтил память волоцкого игумена, ценил и изучал труд его жизни – «Просветитель», «знал и другие его сочинения, «много лет» держал у себя Триодь постную, переписанную Иосифом Волоцким» (В.В. Калугин. Андрей Курбский и Иван Грозный).

Заметим, что к политике опричнины царь пришел под влиянием иосифлянина Вассианами Топоркова – «советом прелукавые четы осиялнския Апсьяна Топоркова». К следующим идеям Иван Грозный пришел, отметим, несомненно под влиянием Устава Иосифа Волоцкого: «И сие ли убо благочестие, еже не строити царства, и зодейственных человек не взустите и к разорению иноплеменных подати? Или речеши ми, яко святительская поучения тамо имаху? Ей благо и прикладно! Но инако убо еже свою душу спасти, ино же многими душами и телесы пещися (сравни соответствующие мысли в Уставе Иосифа Волоцкого об ответственности настоятеля за души послушников – совпадение почти дословное); ино убо есть постническое пребывание, ино же в общем житии сожитие, ино же святителсьская власть, ино царское правление. Постническое пребывание – подобно агньцу, непротивно никому же..., во общем убо житии, аще и мира отрекшимся, но обаче строения и попечения имеет, тако же наказание, аще ли сего невнимательни будут, то общее житие разорится;... Обрящиши же много и во отрекшихся мира наказания, аще и не смертию, но зело тяжкая наказания. Колми же паче во царствие подобает наказанию злодейственным человеком быти».

Следует обратить внимание и на то, что Иван Грозный конкретно обвинял своих политических противников в том, что они не знают монашеского Устава: «... до конца не весте християнского мнишеского устава, како подобает наставником покарятися».

«Социально-политические» воззрения Ивана Грозного и Иосифа Волоцкого объединяли в равной степени разделяемые ими идеи о необходимости строжайшего послушания (дисциплины), наказаний и ответственности (настоятеля или же царя) за души «своих чад». Заметим, что Иван Грозный обвинял своих политических противников в том, что они не знают Устава монашеской жизни: «... до конца не весте християнского мнишеского Устава, како подобает наставникам покарятися». Но если Иосиф Волоцкий карал непослушание и ересь, то Иван Грозный – измену. Грозный царь, по всей видимости, представлял свое царство в виде большого монастыря (ср. аналогичные размышления Н. В. Гоголя). Не случайно и опричнину он создал по его подобию. Свое царствование он уподоблял руководству большим общежительным монастырем, вполне определенного – иосифлянского типа. Ключ к пониманию политической идеологии Ивана Грозного лежит в церковных спорах нестяжателей и иосифлян конца XV – середины XVI века о нормах монашеской жизни.

Начала полемики этих двух религиозных движений Руси положил спор двух непримиримых противников – Иосифа Волоцкого и митрополита-«еретика» Зосимы. О ней написано в моей книге – «Духовная культура Московской Руси». Сейчас, разумеется скажу об этой полемике кратко... Спор между двумя духовными лицами шел о монастырских владениях, о послушании, дисциплине, наказаниях и «жестокостях».

Исследователями уже неоднократно отмечалось требование Иосифа к своим послушникам о безоговорочной дисциплине и послушании, и жесткость его Устава в целом, так что понятие «жесткость» стало нарицательным по отношению к Иосифу. Эти же идеи пронизывают и две редакции его Устава. В краткой редакции для иллюстрации темы дисциплины и послушания приводится рассказ Папы Римского Григория Великого из Римского Патерика о жезле св. Бенедикта, как средства воспитания бечинных иноков. Отметим, что и духовный учитель Иосифа – Пафнутий любил «побивати» браию жезлом, (кажется Пафнутий – выходец из семьи татарских баскаков – может быть имеет смысл отметить в связи с этим «евразийские мотивы» в концепции Иосифа Волоцкого) за что позднее осуждался Максимом Греком и Вассианом Патрикеевым. Тему «жезла» вводит в свой Патерик и Вассиан Кошка, ученик Иосифа. По его словам, некоему старцу было видение, что некоему игумену после смерти было ниспослано малое наказание за то, что он бивал братию жезлом.

Вот эта тема «жезла наказаний» и является сюжетом, связывающим Устав Иосифа и Выписки рукописи митрополита Зосимы, сохранившейся до наших дней, которую мне посчастливилось обнаружить во время архивных поисков.

В рукописи Зосимы приводится довольно пространное рассуждение на тему послушания, добра, зла и наказаний. Этот текст называется «Слово Иоана Златоуста в толкование же от Матфея евангелиста». В дальнейшем будем его называть «Рассуждение о жезле». Текст этот начинается с критики утверждений, что лучший путь спасения – это, когда «вместо письмен сердца гладко подаяти Духу святому». Мнение это в сочинении осуждается, а высказывание «всуе писмена полагаема презирати» определяются как греховные. Мысли, что «всяка проста душа благословенна», осуждаются как «безумнии и ленивые».

И далее, дабы показать, что речь идет совсем не о простых или излишних вещах, приводятся рассуждения и цитаты из отцов церкви, подтверждающих всю серъезность заявленной темы. Речь идет о так называемых «последних» вопросах: добра и зла, Бога и дьявола. Зло появилось в результате свободного акта отпадения от воли Божьей ангела – «злоначального врага нашего дьявола». Но он, хоть и «строптивый», не перестает нести «божьего служения», поскольку все «служебнии дуси на службу осылаемы». «Благоразумнии ангелы Божии служат благоразумно Божией воле благим произволением» а дявол и его прислужники бесы – «произволение не блазем». Цель служения дьявола – «наказание падшего человека». Отсюда и проистекают видимые нами зло, наказания, мучения и жестокости в человеческой истории вообще и в жизни человека в частности.

В «Рассуждении» для иллюстрации случаев «служения дьявола» приводится ряд примеров из библейской истории. «Дьявольское вмешательство» в историю осуществляется через людей, способных вместить в себя «энергию зла», выступить в роли «сосуда дьвола». Так, когда Богу понадобилось наказать «согрешивший Израиль», он обрел подобный сосуд дьявола – фараона. «Сего положи в наказание избранных людей своих» которые противились Божьей воле, жили «произволением бо не блазем». «Угодник же Моисей пророк... служа Богови блазим произволением», как способный вместить Божественные энергии. Этой же теме посвящены библейские примеры, связанные с Навуходоносором, «вавилонским пленением» и ссылка на многострадального Иова.

Заканчивается «Рассуждение» теоретическим выводом о роли или функции зла (дьявола): «Дьявол велико о себе смотрение исполняеть, якоже речено бысть негде, якоже споспешествует злое или благое произволение недобрым». То есть дьявол своей злой волей способствует обнаружению и развитию зла или же добра. Роль его велика и «не смей хулить дьяволово предстояние перед Богом». Этот «жезл наказаний оставлен для того, чтобы «искуснии крепчайши обрящутся, а неискуснии и сокрушени явятся запалениа огнена стерпети не могуще».

Далее в тексте рукописи митрополита Зосимы приводятся также и практические выводы.

1. Поскольку все в мире служит Божьему промыслу и есть собственно два предельных выбора – «благого или злого произволения», то надо быть крайне внимательным, «внимаем себе, яко опасно ходим», чтобы не стать «по недомыслию или по небрежению» пособником дьявола, а тогда – «зле служим». Это «злое служение» начинается, когда «иже иноческое нестяжательское житье обещеватися, прежде сего не впадем в мирские вещи и обращаемя, яко пес на свои блевотины».

2. Этот вывод повторяет тему приведенного в рукописи митрополита правила «О послушании»: «Яко не подобает имя приимати послушания. Бессловесно же послушати, то есть дьяволу, но внимати же опасно божественным писанием и ведети есть кое есть бесовское, якоже зле послушаемся суть, якоже рехом сице ли невнимания владети имами въ дьволские сети». Осуждение «бессловесного послушания» есть главный, итоговый практический вывод «Рассуждения о жезле».

Все «Выписки» рукописи Зосимы так или иначе направлены против богословской концепции Иосифа Волоцкого о необходимости строжайшего послушания и наказаний. Центральная тема «Рассуждения» – дьявол как «жезл наказаний» очевидным образом коррелирует с одним из любимых Иосифом примера жезла как средства исправления монастырской дисциплины.

Эта тема «наказаний» была продолжена и далее в ходе иосифлянско-нестяжательской полемике.

В «Выписках» рукописи Зосимы мы имеем следующую цитату «из Феодорита»: «Якоже градстии человеци питают грядкы, якоже убиицы и стены прокопавающе иная таковая безаконующаа и теми мучать злых человекъ, а не хвалять их и ненавидять их, житье их терпять имь ради служы ихъ, також и Бог строитель всего мира, якож рядников никыхъ, попущаеть бесов быти мучителя, да сими злодеев законопреступниковъ казнитъ Богъ, а напоследокъ и конечному мучению, понеже, яко не Богу служаще, но своимъ лукавстовомъ работающе. Лютаа она приаше, аще Израилю согрешившему предан бысть обье сих до коньца разруши силу. Иным. Работати и повинным быти, якоже и пророци учятъ, от них же Платонъ, якоже мня вещи украд, рече, яко неисцельно живущим инымм на ползу наказаються».

Речь здесь идет собственно о том, что в человеческом сообществе так или иначе необходимы люди, «исполняющие наказания», что, впрочем, не позволяет считать их нравы похвальными. Но что означают слова «Платон якоже мня вещи украд» – не совес понятно.

Уяснит их нам помогают переводы Максима Грека из словаря Суды, к которому в бытность его на Руси часто обращались за помощью для уяснения тех или иных богословских текстов.

По всей видимости он и перевел следующий текст:

«Платон философ глаголаше: «Благ убо въистину Бог и всех благых виновен, а злых всех невиновен... Тъй же философ в книзе своей, зовомой «Горгиа», виновнаа мукам являет, глаголя сице: «Лепо же есть всякому в муце сущу от иного правдою мучиму или самому мучиму быти и суще в нечесом плъзовати...» Я не буду далее зачитывать это текст Максима Грека – он на слух сложен для восприятия. Скажу своими словами. Далее речь идет об островах блаженных, о Тартаре. Упоминается диалог Платона «Федон». И после этого Максим Грек пишет, что все свои мысли о наказаниях, их допустимости и смысле Платон – «украв от Божественных писаний».

Что это за тексты «из Платона» о наказаниях, имеющие то или иное соответствие смыслу Выписок рукописи митрополита Зосимы?

Тексты Платона, разъясняющие смыслы цитаты рукописи митрополита Зосимы «Из Феодорита» следующие.

«ГОРГИЙ»:

«Каждому, кто несет наказание, предстоит, если он наказан правильно, либо сделаться лучшим и таким образом извлечь для себя пользу, либо стать примером для остальных, чтобы лучшими сделались они, видя его муки и исполнившись страха. Кара от богов и людей оказывается на благо тем, кто совершает проступки, которые можно искупить, но и здесь и в Аиде они должны пройти через боль и страдание: иным способом невозможно очистить себя от несправедливости. Кто же повинен в самых тяжелых и по этой причине неискупимых злодействах, те служат примером и предупреждением: сами они никакой пользы из этого не извлекают (ведь они неисцелимы), зато другие извлекают, видя величайшие, самые горькие и ужасные муки, которые вечно терпят за свои проступки злодеи — настоящие пугала, выставленные в подземной темнице на обозрение и в назидание всем вновь пребывающим».

Если Максим Грек ограничился разъяснением «философских смыслов» упоминания Платона, то нестяжатель Вассиан Патрикеев вслед за Зосимой также резко критиковал Иосифа Волоцкого за «пристрастия» к наказаниям.

В так называемых «вассиановских» сборниках располагаются выписки из святоотеческих сочинений, которые решительно осуждают идею необходимсти наказаний еретиков, сожжения которых столь настойчиво добивался Иосиф Волоцкий.

«Яко не достоит ни нечестивые ни гръшныя ненавидети, но молитися о них, с кротостию наказовати, ненавидети уне оных, но веру их, не человека, но злое делание и растленный нрав, человек бо дело Божие».

«Яко не подобает злотворити или ненавидети какова либо человека, или нечьстива или еретика, или еллина или всякого грешнаго...».

«Не подобает испытовать верна или не верна, яко се есть чистота сердечная, еже миловати вся человекы и молитися о вреных и неверных, и тъ самый род миловати, и птицы и гады, и тех яко же рещи щедрити бесове, и всю тварь по Божию подобию».

Таков был духовный контекст времени, предваряющем идеи Ивана Грозного об опричнине, о необходимости наказаний для исправления нравов и порядков в царстве Московском. Понятно, что для обоснования идей «опричного террора» царь обращался к соответствующим идеям Иосифа Волоцкого. И, напротив, Андрей Курбский, оппонент Ивана Грозного и критик опричнины, основывался на идеях нестяжателей. Тогда царь со своими опричниками, как сторонники концепции «жезла наказания», уподоблялись дьяволову служению Богу для наказания грешных и неверных.

ВОПРОСЫ

А.А. Ермичёв: Спасибо большое! Вопросы!

Вопрос: Как Вы считаете, можно из последнего литературного произведения «Исповедь» Ивана Грозного, что одновременно с дискурсом власти он кается?

Можно ли считать это покаянием, и вообще было ли в его…?

А.Ю. Григоренко: Я не знаком с этим произведением, но я знаю, что со стороны некоторых коллег бытует мнение, что он покаяние перенес, и отмаливал каждое свое преступление и глубокого переживал… Были открыты синодики, покаянные списки, где рукой Ивана Грозного вносилось имя убиенного и молитвенные службы за упокой приносились. А «Исповедь»…? Я не знаком с этим произведением.

Вопрос: Можно ли назвать то, что он писал литературой? Это литературный вообще текст?

А.Ю. Григоренко: От Ивана Грозного – предположительно осталось несколько канонов, написанных им лично, канон Архангелу Михаилу. Но для темы моего доклада важно понимание других его произведений. Например, послание инокам Кирилло-Белозерского монастыря и неким другим лицам древней истории Руси. Также и Переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным – именно там разворачивается спор о правлении, о наказаниях, об ответственности царя. И Андрей Курбский, конечно, продолжает заволжских старцев, когда говорит о свободе. А Грозный продолжает линию иосифлян. Для темы моего доклада важны эти идеи, а не его литературный стиль.

Вопрос: Маленький вопрос. Вот для нашего сознания, больного позитивизмом, мое, я это ощущению. Мы можем сейчас сказать, что сейчас сказать судебная власть, например, что: вам 15 лет, но с точки зрения Бога закон несовершенен. Т.е нет совершенства с точки зрения веры как таковой. Т.е. дискурс этики и права, их взаимосвязь, она сейчас глазами Ивана Грозного…?

А.Ю. Григоренко: Ну естественно.

Нет, это сатанинские времена были не только для Ивана Грозного. Это ужас, если… Не говоря о наших бледнолицых братьях Западной Европы. А в целом, конечно, это некая драма и трагедия, но это и источник развития. И существует..., и есть метафизическое противоречие между светскими законами и церковными, между идеалом и между низменной реальностью, в которой нам приходится жить.

Г.М. Голод: Скажите, пожалуйста, отношение Ивана Грозного к юродивым.

А.Ю. Григоренко: Не знаю, не готов ответить. Я знаю, был сюжет истории..., из личной жизни Ивана Грозного..., «столкновение» с юродивым, когда обличали его, но компетентно ответить на этот вопрос я не могу.

А.А. Ермичёв: Так, Марина, слушаем Вас!

М.И. Шишова: У меня такой вопрос. Вы сказали об идеологии наказания, а в чем соответственно заключалась идеология наказания Иосифа Волоцкого?

На каких стихах Евангелия она была основана? Вы сказали, что если грех не будет отмщен, если человек не будет наказан, душа не будет чиста предстать перед Богом. Но Евангелие-то совершенно говорит противоположное. Там ключевым является покаяние, а не наказание. Наказание может вызвать и обратную реакцию.

А.Ю. Григоренко: Иосиф Волоцкий был знаком с ветхозаветными текстами и неоднократно их цитировал. Цитировал тексты Ветхого Завета, демонстрирующие необходимость наказания. Очень часть к Ветхому Завету обращался и Мартин Лютер, когда тоже писал о наказаниях и о несвободе человека, например. Конгениальное сходство между Лютером и Иосифом Волоцким очевидны в понимании текстов Ветхого Завета... - буквальное. И как Иосиф Волоцкий ссылался на фараона, так и Лютер ссылался на фараона в том смысле, что фараон орудие наказания, и фараон не ответствен за то, что он делает, потому что смотри, «яко Бог ожесточил сердце фараона». Причем тут свобода воли фараона и т.д. Таких реминисценций из Ветхого Завета у Иосифа Волоцкого было много. Касаясь Евангелия, он упоминал, что Иисус Христос бичом изгнал торговцев из храма зрения, «зри яко бичом изгнал из храма». Затем он ссылался на монастырский устав Папы Римского, Папы Григория Великого, бенедектинский устав, где настоятель изгнал жезлом бесчинствующего монаха из церкви. И вот эти примеры из святоотеческого наследия, из монастырских уставов Иосиф Волоцкий очень хорошо изучил. И он обращается к этой практике. Так что не только Иосиф Волоцкий. Это для нас в розовое благодушное время это немножко непонятно. Это была практика наказания жезлом. Можно вспомнить, вот у нас специалист Игорь Иванович по Тарковскому. Фильм «Андрей Рублев», когда жезлом настоятель хорошенько «отделал послушника». Тут ведь проблема очень широка – наказание детей, скажем, вообще наказания.

В теме наказания всплыла и личность Платона. Например, Максим Грек специально перевел словарную статью из словаря Суды, который составил этот словарь, сейчас это уже доказано, что такая личность была. «О наказаниях», когда о дьяволе писали «зри яко украд Платон у Моисея теорию наказания». А Платон действительно писал, что люди должны наказываться за несправедливость для окончательного торжества добра дабы потом оказаться на островах блаженных, это диалог «Федре» и «Горгий». Вот эти выписки были переведены. Т.е. дискурс обсуждения проблемы наказания был достаточно глубок в России. И Максим Грек специально обратился к этому тексту. Этот текст о Платоне присутствует у нестяжателей тоже, у одного из их представителей, митрополита Зосимы. Это широкий очень объем черпания этой проблемы.

А.А. Ермичёв: И последний вопрос!

Л.А. Орнатская: Вот я в свое время слышала лекцию Руслана Григорьевича Скрынникова, и он говорил о том, что Иван Грозный… В результате он задал риторический вопрос, никто на него не мог ответит. Сколько, вы думаете, он и извел бояр? И сказал, что в результате его исследования, он занимался этим всю жизнь, он пришел к выводу, что он извел 100 бояр, не больше 100 бояр. В связи с этим у меня такой вопрос.

Почему же русская традиция, европейская традиция рассматривает Ивана Грозного как человека тиранического склада ума? Противопоставляет западной традиции? XVI века, Генрих VIII, как наказывал, сколько людей погибло, там далеко за сто! И почему там вроде бы как всё по правилам, а здесь – «тирания», «деспотизм», и так далее? Всё ли упирается в метафизику наказания? Может быть в практику наказания? У того же Генриха VIII был суд присяжных. Или как? Откуда сложилась эта традиция?

А.Ю. Григоренко: «Суд присяжных» на Руси был гораздо больше свободным, чем на Западе, были и избранные судьи... я не готов точно сказать. Тут я два момента уловил из Вашего вопроса. Я не вправе столь уверенно, как многие, итоги подводить в изучении русской истории Ивана Грозного, поделюсь только некоторыми своими соображениями, правильно-неправильно не могу сказать. Я вообще бы сказал, что беда, (простите мне это мое суждение), русской истории, что она была слишком гуманна, терпима и благодушна в отличие от Запада. На Западе не церемонились, там убивать – так убивать, травить – так травить, вешать – так вешать, и пытать – так пытать, и гораздо более последовательно искоренялось всякое непослушание. А на Руси всё так - ну «простим миленького, да что ж там бедненький», и т.д. Где ж это видано, чтоб на Западе поднялась обществ компания против казни пятерых-семерых еретиков! А тут и бояре пишут против казни «да как вы посмели их казнить», да все заволжские старцы осуждают его. Это целая публицистика,... весь XVI век поднялась вся Русь против наказания – нескольких еретиков. А на Западе тысячами этих еретиков изводили.

Л.А. Орнатская: Ну почему нам всё время…?

А.Ю. Григоренко: Это своего рода «информационная война». Иоанн Грозный воевал с Западом и нужно было сформулировать образ царя – отпетого живодера, непонятного чудовища... и вообще... в России живут эти все в звериных шкурах... непонятно что, дикость какая-то. Ну вот это ясно, множились брошюрки, карикатуры на Ивана Грозного, когда была Ливонская война. Всё этим объясняется.

А.А. Ермичёв: Наверно достаточно вопросов для первого доклада.

А.Ю. Григоренко: Спасибо.

А.А. Ермичёв: Большое спасибо, Анатолий Юрьевич!

А.Ю. Григоренко преподносит А.А. Ермичёву в дар свою книгу

А.Ю. Григоренко: С уважением, я буду очень рад, если Вы прочитаете.

А.А. Ермичёв: Большое спасибо!

Григоренко А.Ю. Духовная культура Московской Руси XV – первой половины XVI века: монография. – СПбГИЭУ, 2012, 351 с. – 978-5-9978-0381-0.