Скачать стенограмму

 

«РУССКАЯ МЫСЛЬ»: Историко-методологический семинар в РХГА

Ведущий семинара – доктор философских наук, профессор РХГА Александр Александрович Ермичев

28 февраля 2008 г. презентация энциклопедии «Русская философия». Энциклопедию представил руководитель авторского коллектива, почётный профессор Московского Государственного Университета, заведующий кафедрой истории русской философии  Михаил Александрович Маслин.

 

А.А. Ермичев: Уважаемые друзья, коллеги и товарищи. О нашей дальнейшей работе. На март, на последнюю пятницу месяца мы, наконец, получим обещанную уже давно дискуссию между о. Вениамином и писателем и публицистом Столяровым по вопросам, которые сегодня для нас для очень многих весьма актуальны. Являются ли нынешние попытки ввести «Основы православной культуры» в качестве учебной дисциплины в средних учебных заведениях клерикализацией нашего общества? Насколько безграничны претензии науки на познание мира и на исполнение функции единственного регулятора общественной и культурной жизни? Вот тот ряд вопросов, который нас сейчас очень многих волнует, он и будет поднят в этой дискуссии. И сейчас я только думаю о том, как бы ее организовать, чтобы это было не перепалкой, а по-настоящему дискуссией. Но я думаю, что с о. Вениамином и с нашим новым участником мы как-то договоримся о распорядке этой дискуссии. Это на март. Что касается апрельского заседания, то у нас имеется несколько различных заявок на апрельское заседание и там похоже придется устроить два заседания. Но если позволите, я не буду называть имена тех претендентов. А вот майский месяц у нас будет заседание совершенно определенное – это выступление нашего ректора Дмитрия Кирилловича Бурлаки с докладом по его монографии «Мышление и откровение». В какой форме, как он сформулирует свой доклад, не могу сейчас сказать, ну, наверно, он и сам еще не знает. Но, во всяком случае, я ожидаю, что это будет достаточно остро и в теоретическом плане – и это, пожалуй, самое главное, что для нас нужно. Что касается другого заседания – это мы начали на конец учебного года участие в Свято-Троицких чтениях, посвященных 180-летней годовщине со дня рождения Льва Николаевича Толстого. Мы по ряду чисто технических соображений решили перенести это заседание на сентябрь с учетом того, что день рождения Льва Николаевича выпадает на август. Кроме того, в сентябре-октябре мы ожидаем приезда московского коллеги, научного сотрудника сектора русской философии Института Философии РАН, Соболева Альберта Васильевича. Это ближайшие перспективы. 

Сегодня наше заседание – это презентация энциклопедии русская философия, которая подготовлена коллективом авторов, работавшего при научном руководстве и общей редакции почетного профессора Московского государственного университета, заведующего кафедрой истории русской философии, доктора философских наук Михаила Александровича Маслина. Михаил Александрович Маслин у нас уже однажды года полтора тому назад выступал, и нам очень понравилось его выступление. Надеемся, что и нынешнее наше выступление будет столь же интересным. Прошу вас, Михаил Александрович!

М.А. Маслин: Спасибо! Ну что же… Есть такая русская пословица «Хлеб сам себя несет». Так вот она выглядит несколько загадочно, но я с этой пословицей познакомился при таких обстоятельствах. Мы были под Череповцом, клюкву собирали, рыбалка, брат у меня охотник. И хозяева, где мы жили в крестьянском доме, Иван и Рима, 30-х годов имя: «Ну что, робята, хлеб-то взяли? – Да ну вот еще, будем мы с хлебом таскаться. – А зря, хлеб сам себя несет». Т.е. мы можем заплутать, где-то заблудиться, а есть-то захочется и можно будет подкрепиться. Т.е. это не составляет тяжесть. Ну, и обобщенно говоря, справочные энциклопедические издания они «сами себя несут», т.е. не надо доказывать необходимость их создания. Тем более что в отечественной культуре в отличие от, скажем, немецкой или французской культуры все-таки мало у нас справочных энциклопедических изданий, тогда как скажем в Германии масса разных Брокгаузов, во Франции разных «А-ля рюссов», специализированных, больших и малых.

У нас все-таки в нашей традиции этому может быть найдено объяснение почему, но это отдельная тема, почему у нас довольно мало таких справочно-энциклопедических изданий. Мало их и в области истории русской философии. Ну, буквально, можно посчитать на пальцах, их совсем не много. Т.е. какая-то основа для создания, ну, мы дерзнули назвать этот труд «энциклопедией», первой энциклопедией такого рода. Есть другая пословица: «Если русские не напишут, то и немцы напишут». Ну, вот немцы в данном случае не написали за границей. На иных языках нет таких изданий, хотя немцы нас, безусловно, превосходят по созданию таких обобщающих энциклопедических изданий. Многотомная продолжающаяся австрийско-швейцарская энциклопедия, там, если не ошибаюсь, в 15-16 томах, у нас таких просто… Есть новая философская энциклопедия все вероятно знаете в 4 томах. Она получила даже государственную премию. Но все-таки, качеством она ниже, чем 5-ти томная философская энциклопедия советского времени. Но тут опять же по ряду причин, надо специально выяснять, как так получилось, но она хуже. А справочных изданий такого словарного характера по русской философии всего несколько.

Мы работали на основе того издания, которое вышло в 1995 году в издательстве «Республика», тогда издательство «Республика» было лидером по изданию интеллектуальной литературы. Напомню вам, что это бывший «Политиздат», к сожалению, сейчас перестал фактически существовать это издательство. В прекрасном здании 4-х этажного, на Миусской площади, где оно помещалось, может быть, не все знают – это помещение бывших Высших женских курсов, хорошее здание, крепкое. Сейчас там Общественная палата. Я не знаю, какой от нее толк, но, во всяком случае, от издательства толк был, и тем более говорят, что Общественную палату это здание не устраивает и для того, чтобы привести его в порядок потребовалось, говорят, 2 млн. долларов, чтобы члены Общественной палаты в комфорте там работали. Ну, вот за счет уничтожения издательства все это получилось. Так вот, первоначально издание называлось «Русская философия. Словарь» тоже под моей редакцией. Там было 72 печатных листа и практически одновременно вышел другой словарь «Русская философия. Малый энциклопедический словарь» в издательстве «Наука». Авторский коллектив в основном был сформирован в РГГУ – Российском государственном гуманитарном университете под руководством Альберта Ивановича Алешина. Вышли они практически одновременно.

Какие еще издания? «100 русский философов» - такой небольшой словарик под редакцией Андрея Дмитриевича Сухова. Ну, по названию вы видите, что 100… Ну, цифра такая магическая – есть такая устоявшаяся традиция сто, там, императоров, сто философов, и так далее. Ну, совсем небольшой по объему, ну, печатных листов 20, не более того. И конечно словарь такого персонологического характера по персоналиям «Русские философы» XIX-XX столетий под общей редакцией и он же составитель Петра Васильевича Алексеева, профессора Московского Университета, вы знаете это издание, там только персоналии. Включая и ныне здравствующих. Этот словарь выдержал четыре переиздания. Но поскольку там есть ныне здравствующие люди, то, несмотря на высокую довольно стоимость он хорошо расходится, не залеживается на прилавках, довольно хорошо его разобрали. Сейчас вот пятое издание готовится.

Вот практически все, что мы имеем. Конечно, для истории русской философской мысли, имеющей более чем тысячелетнюю историю, этого мало. Вот, созерцая историю нашей мысли, с вершины тысячелетней пирамиды – есть такой образ у Василия Васильевича Розанова – мы видим, что такого рода справочные энциклопедические издания, конечно же, крайне нужны. Они, кстати, нужны не только российскому, но и мировому читателю. Дело в том, что в последнее время, ну, если не волна новая интереса, это наверно сильно сказано. Но, во всяком случае, усиление интереса к России, к русской культуре, к русской философии, несомненно, наблюдаются за рубежом. Причем не только на европейском Западе, но и на азиатском Востоке.

Надо сказать, например, что в Китае, в Китайской народной республике, в Манчжоу, а это крупный научный культурный и промышленный центр на юге Китая, один из центров этой успешной китайской реформы, существует Институт русской и советской философии. У нас такого института нет. Такой есть Лишанде выпускник Московского университета, он не большой, там штатных сотрудников мало, но хотя их мало, «они в тельняшках». Т.е. они регулярно проводят всекитайские конференции по истории русской философии, раз в два года они проводят. Вот я присутствовал в 2005 году на X Всекитайской конференции историков русской философии. А если китайцы что-то изучают, то это им нужно. Китайцы самые прагматическая в моем представлении современная нация. Что, кстати, опровергает такой заезженный и совершенно ложный в современных условиях афоризм о мистическом Востоке и рациональном Западе. Все с точностью до наоборот. Китай – совершенно рациональный, а Запад сейчас непонятно какой. Так вот, если китайцам это нужно, значит, они это и изучают.

И надо сказать, что презентации этой энциклопедии в прошлом году состоялась на трех зарубежных площадках: Германии, в Вюрцбурге, университетский город на юге Германии, в Баварии, в русском университете. В Лиона, в университете Лион-3, где, кстати, создана под руководством такой француженки, очень активного склада славистка, а не философ Француаза Лизур. Она вот переводит первое наше издание «Русская философия. Словарь», 1995, о котором я упоминал. Большая группа переводчиков работает, в том числе достаточно известные ученые и известные у нас, например, Никита Алексеевич Струве, Бернар Маршадье, председатель соловьевского общества французского и другие. Кажется, в этом году работа идет уже несколько лет. Кажется, в этом году они уже завершают эту работу. Причем работа, действительно, такая как сейчас говорят инновационная, многих терминов, соответствующих понятий, концептов, терминов русской философии во французском языке не существует вообще. Поэтому проблема перевода еще встает, но это дополнительно стимулирует как-то вхождение русской мыслительной философской культуры в европейский интеллект, в европейскую культуру. Некоторые конечно не переводятся термины, а вы знаете, что «соборность» так и пишется латинскими буквами «sobornost», а каким-то терминам приходится эквивалент подыскивать. Ну, например, «цельность» - цельность духа, цельное знание – тоже вызывает какие-то специфические трудности перевода. Ну и вот в ноябре прошлого года состоялось в университете Лион-3 конференция по истории русской философии, весьма представительная. И обратите внимание, в течение трех дней с 10 ура и до 6 вечера, каждый день по 10-12 докладов с перерывом небольшим обеденным, на темы русской философии. Причем, доклады весьма такие тонкие, на такие тонкие темы, требующие знания технических, я бы сказал, проблем. Ну, например, тот же Бернар Маршадье упомянутый, он о Максиме Греке делал свой доклад, что предполагает знание не только русского языка, но и церковно-славянского языка. Просто один пример. Так что интерес налицо. В Венгрии состоялась презентация этой энциклопедии.

И должен сказать, что интерес к русской культуре и к русской философии сейчас повышается и в Восточной Европе. Конечно, он никогда не иссякал, скажем, в Польше и Сербии. В Польше при всем этом польском гоноре, и известном, мягко говоря, критическом отношении ко всему, что связано с Россией, всегда существовали и существуют квалифицированные специалисты о России, о русской философии пишущие. Достаточно сказать, что на польском, английском и русском языках такой  трехъязычный лексикон «Идеи в России» издан. Он издан под редакцией Анджея де Лазари, кстати, некоторые из питерских Константин Глебович Исупов, по-моему, там принимал участие. Вот трехъязычный лексикон – один пример. Ну, и в таких странах, как Венгрия, мы узнали, просто были весьма удивлены, если не сказать сильнее, даже несколько шокированы таким интересом, переводятся тексты вот на этот трудный венгерский язык Шпета, Флоренского, Бахтина, их сочинения пользуются спросом. А в Будапештском университете в этом году принято 47 человек на русистику! Для Венгрии это огромная цифра. Если учесть, что все население Венгрии поменьше, чем население Москвы, то понимаете, что это такое. Ну, причины ясны для меня, совершенно ясны. Такие страны как Венгрия готов допустить, что и некоторые другие страны Восточной Европы сейчас представляют собой глубокую периферию, они не могут ни экономически, ни в социальном отношении рассматривать себя как полноправных членов Европейского Сообщества. Они не могут войти даже в Еврозону по объективным, не по субъективным каким-то причинам, по объективным. И отсюда взоры на Россию – на Восток. Вот этот самый «исход к Востоку» совершенно очевиден. Т.е. их надежа – газопроводы, на России можно заработать, в России что-то зашевелилось, экономика и так далее. Вот причины.

Таким образом, издания подобного рода, которых не хватает, как я уже сказал в нашей культуре, они ориентированы и на мирового, не только на российского, русского, русскоязычного читателя, но и на мирового читателя. И это я думаю важно и в культурном отношении. Вот цель, с какой целью? Ну, я сказал, что справочные издания всякого рода нужны, тем более, что их мало. Но, конечно, поскольку основа авторского коллектива составляли люди, так или иначе, или ведущие такую специальную научную работу в области истории русской философии. Или преподающие историю русской философии сейчас повсюду, в общем-то, она преподается. И как вы, вероятно, знаете это часть Госстандарта по философии, история русской философии – часть Госстандарта, поэтому конечно в целях изучения этого предмета нужны достоверные учебные пособия. И отчасти это может быть вполне рассматриваться, как учебное пособие. Тем более, что жанр энциклопедический словарный – это жанр без «воды», телеграфный такой без оценочный, оценки здесь недопустимы, какие-то творческие самовыражения, которых много на материале русской философии, вы знаете новые концепции иногда довольно экзотические. Вот этого ничего нет, и поэтому цель была удовлетворить эту общественную образовательную потребность с тем, чтобы можно было справиться не только существованием той или иной персоналией, но и о каких-то концепциях русской философии и о сочинениях главнейших русской философии. О специальных понятиях я уже говорил. Т.е. здесь не только персонологическое такое восприятие русской философской мысли, но и более широкое. Кстати, такое восприятие предполагает отражение русской философии в целом. Т.е. от начала и до наших дней.

Разные точки зрения существуют в литературе, в том числе такие, что в русской философия это феномен когда-то существовавший, сейчас его нет. Разные границы временные там до 22-го, года до 37-го, года до конца еще каких-то там годов. Здесь такой целостный взгляд на историю русской философии. Авторы и редакционная коллегия считают, что это продолжающийся феномен культуры. Главным образом мы интересуем западного читателя именно философией русской, а не какой-либо иной философией. А отечественные кантоведы или античники меньше всего интересуют европейского читателя и ученого, потому что там своих кантоведов, что собак нерезаных если такой грубый термин… Тысячи названий исследований о Канте и поэтому, естественно, когда мы оказываемся за рубежом, или когда мы ведем диалог с каким-то иноязычными иностранными философами, то мы интересуем их прежде всего относительно своей философской культуры.

Отношение к советскому периоду. Решили, что здесь тоже должно быть показано, что все состоялось, как состоялось, без изъятий. Можно негодовать, вот у нас так было, философия давилась, даже была книжка «Подавление философии» в СССР. Потом, кстати, некоторые взяли на вооружение этот термин «подавление». Ну, конечно, некоторые разновидности философии давились, а религиозная философия была подавлена, конечно, но философия продолжала существовать и развиваться. И вообще нарушением исторической правды является тезис о том, что в 22-м году всю философию из советской России выслали на философском пароходе, это обширное понятие. Потому что высылали не только на двух стоявших здесь в Петрограде «Обербургомистр Хакен» и «Пруссия». А высылали и из Крыма, Булгакова из Крыма выслали в Турцию. Это обширное понятие «философский пароход».

Так вот на философском-то пароходе не могла быть выслана вся русская философия, не могла быть выслана почему? Потому что уже к началу XX века сложилась и существовала вполне сопоставимая по уровню развития со всеми развитыми в философском отношении странами европейскими русская философская культура. Один пример. Тираж основного русского философского журнала «Вопросы философии и психологии» в отдельные годы доходил до 5 тысяч. Существовало Московское психологическое общество, Религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьева в Петербурге и другие общества и сообщества профессионалов. Философия стала профессиональной, специализированной и она уже стала культурой, и просто выслать ее нельзя было, пресечь… Кстати, у нас вот эта история профессиональных сообществ, общества, журналы, кружки, вся инфраструктура тоже в энциклопедии послужила отражение. Сейчас кстати, журнал «Вопросы философии» главный философский журнал Академии Наук не дотягивает до того уровня того тиража, который был в начала XX века. Как известно, журнал «Вопросы философии и психологии» с 1899 года выходит по 1918 год. Ну, и это подтверждено рядом конкретных статей, например, ГАХУН, Государственная Академия Художественных Наук такая существовала с 23 по 29 год, или с 22, там можно посмотреть статью «ГАХУН». Там были первоклассные философы, не говоря о Лосеве Алексее Федоровиче, Шпете, Габричевском, Ахматовой, и других, менее известных нам. Но это были вполне профессиональные философы, которых сразу подавить нельзя было, они существовали. Конечно, существование многих было затруднено, но они существовали. Это тоже позиция редколлегии, поэтому имена советского периода тоже включены в общий контекст истории русской философии.

6 февраля этого месяца состоялось такое обсуждение энциклопедии «Круглый стол» в «Вопросах философии» и довольно долго он там происходил, три с половиной часа, и будет продолжаться еще заочно, некоторые не смогли прийти. Ну, и в общем и целом можно сказать, что работа была одобрена. Главный редактор «Вопросов философии» Лектороский Владислав Александрович вел этот «Круглый стол». Ну, были и замечания, были ценные очень предложения, которые я думаю, мы будем учитывать, потому что работа должна продолжаться. По существу все высказывали такое имение, что нужно второе издание энциклопедии. Вообще это «перпетум мобиле» – второе, третье, десятое так далее, это работа бесконечная. И было высказано пожелание, по каким направлениям можно и нужно продолжать работу. Ну, например, высказывалась мысль о том, что число исследователей русской философии надо включить некоторые известные западные имена, учитывая то обстоятельство, что сейчас тем более интерес к русской философии вновь оживляется.

Причем, этот интерес не то, что во времена холодной войны что называется, когда советологи были. Нас изучали «советологи», а русская философия рассматривалась, как предмет специального интереса… Мы говорим на разных языках, они по своей советологической «фене», у них действительно, была жаргонная эта феня советологическая. А мы со своей позиции, с марксистко-ленинской и тут, поэтому мы никак не могли договориться. А сейчас таких препятствий нет для взаимопонимания. Предмет один и существуют только одни какие-то общенаучные критерии: не завирайся, а показывай, как все это было. Конечно такие персоналии как Исайя Берлин, кстати, ныне здравствующий Томас Шпидлик в Петербурге вышла недавно в прошлом году в 2007 прекрасная книга «Русская идея иное видение человека». Кто не знает, я напомню, это католический кардинал, чех по этическому происхождению. Около 20 книг написал о России и русской мысли, очень пишет с любовью о России и с чувством глубокого уважения. Даже восхищения. Вот такие люди как Шпидлик и другие… В общем, нельзя сказать, что одни русофобы существуют на Западе. Хотя, действительно, волна русофобии, как только Россия немножко приподнимается с колен, заявляет о себе, сразу начинается свист, улюлюканье, волна грязных помоев проливается – вот это и есть русофобия. Но не только одни русофобы. Есть люди, любящие Россию, занимающиеся изучением России, и считающие это делом всей своей жизни. Такие есть. Это тоже надо отразить, конечно. Ну, и некоторые обижаются.

Последнее, что мы делали или стремились сделать – это включить те персоналии ныне здравствующих ученых, которые пишут на темы русской философии. Я, вообще говоря, был против, почему? Потому что как интуитивист я предвидел, что всех все равно мы не охватим, к тому же есть персоналистический словарь Алексеева Петра Васильевича. Там вот персоналии более полно представлены. И, тем более, что мы терпели трудности с подысканием издательства. Сейчас же издатели ведь – это волки, если не сказать хуже. Они берут, они видят, что продукт, имеющий цену, не какая-то там ерунда. Но издание дорогостоящее. «А вы нам какой-нибудь грантик подкиньте или там предоплату». Ну, почему мы должны вам подкидывать-то? Вы же издатели или нет! И вот несколько издательств. А, учитывая то, что сейчас государственных издательств нет, издательства все частные, и все такие, если не волки, то шакалы и издание затягивается. Мы начали уже собирать материалы о ныне здравствующих, живущих историков русской философии. И вдруг издательство «Алгоритм»: «Давайте то, что есть пока деньги и средства есть, мы издадим то, что есть». Ну, и получилось, что некоторые не попали. Ну, отсюда и некоторое обижаются. Но всех не могли. Ермичев есть, он не возражает.

А.А. Ермичев: Я как раз возражаю.

М.А. Маслин: Нет, он не возражает то, что написано о нем, в этом смысле. Что нам удалось сделать? Нам удалось собрать, ну, всех кто активно работает сейчас по всем городам и весям в области истории русской философии. Это, конечно, костяк москвичи, но есть и питерские, ученые из Нижнего Новгорода, из Екатеринбурга, Ростова-на-Дону, из основных философских центров, где философские факультеты есть. Вот такой у нас получился ансамбль и это тоже радует. Действительно у нас сейчас «петербургоцентризм» и «москвоцентризм» в этой области закончился. В провинции есть много авторов успешно пишущих на эти темы, и это как бы смотр тех сил, которые имеются. Причем, учитывая наличный уровень изысканий в этой области, мы брали, вот, скажем, диссертация защищается, новые понятия, термины вводятся, мы приглашаем такого рода и молодых, в том числе авторов.

Некоторые даже небольшие открытия были сделаны. Но не специально, конечно, к энциклопедии, просто мы учитывали современные архивные изыскания, терминологические изыскания. Ну, например, один известный исследователь философии Канта, он заведует кафедрой истории зарубежной философии МГУ, Васильев Вадим Валерьевич. В Страсбурге он работает и замечает, что ссылки идут в немецкой философской литературе конца XVIII – начала XIX века на книгу некоего Передумина-Колыванова «Размышление о человеческом духе и его отношение к миру». Передумин-Колыванов – явно славянин, но неизвестно кто. И вот целая детективная история, сама по себе заслуживает интереса. Оказывается, это князь Андрей Иванович Вяземский, отец поэта Петра Андреевича Вяземского, он установил. Отсюда у нас «Вяземский Андрей Иванович» статья – то, чего не было в словарях до этого! И надо сказать, что философ он был не слабый, поскольку книга издана по-немецки, получила высокую оценку в немецкой философской печати и рецензии были неоднократные, и так далее. Или другие понятия, термины. Вот, скажем, один молодой аспирант по философии языка Алексея Михайловича Хомякова защитил диссертацию. Хомяков вообще был уникум, это же просто гений, нет такой области знаний, в которой он не был бы компетентен. Чудовищная эрудиция, да. Если вы читали «Записки о всемирной истории» или «Семирамида» вы бы увидели, что это филологическое сочинение, он филолог, вообще говоря. То, что вот сейчас называют «философией языка» Гадамер, Хайдеггер, прочее, это параллельно, не связанное никак с западной традицией, но очень интересно. Ну, например, термин «полногласие» у Хомякова. Вот, ввели и есть статья «полногласие», и так далее. Т.е. здесь отражены некоторые результаты научных новейших изысканий.

В энциклопедии есть историография. Надо сказать, что по данным ИНИОН, Института научной информации и общественных наук Академии Наук, насколько мне известно, сейчас вот так суммативно, вообще о русской философии, выходит около тысячи названий в год. Статьи, учебники, учебные пособия, и так далее. Конечно, все мы не могли включить, это работа целого института, за этим не успевает следить даже Институт научной информации и общественным наукам. Не все мы могли сделать. Тем более, что никаких у нас грантов не было, работа такая на скудных символических гонорарах, работа энтузиастическая, работа энтузиастов людей, которые не равнодушны к этому предмету. Ну, и если сказать по большому счету, русская философия – это последнее, что у нас осталось. Поэтому сама по себе она заслуживает поддержки и это как раз то, что «само себя несет». Как «хлеб сам себя несет», так и русская философия, ее нужно рассматривать, как она есть, как она существовал и продолжает существовать. Вот я наверно на этом закончу, потому что, может, есть вопросы.

(Аплодисменты)

 

ВОПРОСЫ

 

А.А. Ермичев: Теперь мы переходим к другой части нашей работы – это вопросы. Михаил Александрович очень элегантно завершил, обрамил, от слова «рамка» – начал с пословицы «хлеб сам себя несет», кончил этой пословицей. Вопросы. Мне бы хотелось самому начать задавать эти вопросы. Ну, первый вопрос у меня такой. Что есть русского в современной русской философии? Что вы имеете в виду, говоря о современной русской философии? Что в этой современной русской философии, ну, допустим, если речь идет о Валерии Савчуке, представленном в книге о современных русских философах, или об Александре Секацком? Что в них русского?    

 

 

М.А. Маслин: Ну, я думаю, что русского прежде всего – проблематика…

А.А. Ермичев: Проблематика?

М.А. Маслин: Идейные течения. Вот один пример, был такое идейное течение, которое называлось «евразийство». Сейчас мы переживаем бум евразийский, или правильнее сказать «неоевразийский». Сейчас, оказывается, все стали евразийцами. Президент Татарстана Минтимер Шаймиев – евразиец, он так себя позиционирует, правда там скорее пан-тюркизм, чем евразийство. Дальше президент Казахстана Назарбаев – евразиец, и так далее.

А.А. Ермичев: Это уже казахский?

М.А. Маслин: Ну, это казахская философия. А у нас есть свои неоевразийцы – Александр Дугин, например, и так далее. Когда мы начинали только работу, Дугин даже не был кандидатом наук. Потом остепенился буквально в последние годы. Ну, и он рассматривался как публицист и сейчас большую публицистическую работу ведет. Вот один пример, евразийство – это идейное течение русское или нерусское? Русское – это не значит нигде не встречающееся и уникальное. Есть кстати тот, кто занимается евразийством, есть турецкие евразийцы, индийские евразийцы, и так далее. Т.е. сама тема евразийства она получает резонанс далеко за пределами России. И она оказалась не просто утопией какой-то, она оказалась затрагивающей очень многие современные животрепещущие темы. Та же проблема национальной идентичности в условиях глобализации как соотнести с одной стороны вот это как круги по воде не просто волны глобализации. С другой стороны весь мир свихнулся на национальной идентичности, пример Косово, Абхазия, Южная Осетия, и так далее. Это проблема или нет? Это проблема. Евразийцы предлагали некое решение, это тема русской философии, они первые ее подняли. Другое дело, повторяю, что есть неоевразийцы и неоевразийство. А темы русской мысли, вот я упомянул Шпидлика, он говорит о том, что в современной западной культуре практически отсутствует или выветрилось, сошло на «нет» то, что есть в русской философской культуре – культура сердца. Вот сердце, сердечность русская она, что, вся ушла в чистоган, в рыночные отношения? Говорят, что при капитализме нет ни брата, ни сестры, ни сына, ни дочери, а только господствуют рыночные отношения. А все-таки в русской культуре есть кое-что, что не выветрилось. Сердечность, философия сердца, любовь, смерть, добро, зло.

А.А. Ермичев: Т.е. все кто нынче рассуждает о любви, о добре, о смерти, о сердечности…

М.А. Маслин: Необязательно, можно рассуждать, опираясь… В этом смысле, конечно, нет особых только русских проблем. Вам известна характеристика Бориса Петровича Вышеславцева: нет никакой особой, ни на что не похожей русской философии. Поскольку все ее основные проблемы – это проблемы мировой философии. Но способы их решения глубоко своеобразны. Вот, пожалуйста, любовь, жалость, добро, жизнесмысловые проблемы они есть, но у нас они решаются по-своему.

А.А. Ермичев: Пожалуйста, кто хотел бы еще задать вопросы?

 

 

В.С. Смирнов: Вы евразийство упоминали модное. А скажите, пожалуйста, связь, вы не усматриваете между великой Тартарией, ну, помните эти карты, которые изданы были в 1754 году и вот евразийством?

 

 

 

М.А. Маслин: Современным? Ну, не знаю. По-видимому, я вот смотрю на евразийство как на явление относительно современное. Скажем, можно говорить о том, что был предтеча евразийства Константин Николаевич Леонтьев, да, у него есть мотивы. Даже и до Леонтьева был такой незаслуженно забытый, кстати, вот тоже требующий особого отношения и реабилитации русский мыслитель – Сергей Семенович Уваров. Вообще, его можно рассматривать как первого евразийца. У него есть такая замечательная работа на французском языке «Проект азиатской академии», не переведенный до сих пор на русский язык. Мысль совершенно евразийская, но он дипломат, такого же класса дипломат, как скажем Федор Иванович Тютчев, или тот же Леонтьев. Он не только дипломат, напомню, он был министром народного просвещения и президентом Петербургской Академии Наук, ме6жду прочим, что показывает, что человек неслабый интеллектом. И вот он совершенно в евразийском ключе утверждал вот в этом проекте азиатской академии, что России нечего делать в Европе, ее никто и никогда в Европу не пустит. Европа будет всячески ее выталкивать из Европы, что мы и наблюдаем сейчас.

В.С. Смирнов: Гумилевская система и анти-система.

М.А. Маслин: Да, что мы и сейчас наблюдаем. Поэтому, совершенно не употребляя такого термина, совершенно по-евразийски «исход к Востоку». России нужно иди не Европу, а в Азию, там самоутверждаться, там находить вот то, что мы называем свою идентичность. Не в том смысле, чтобы «обазиатить» Россию, да, из каких-то евразийцев сделать азийцами. Сам-то он вполне европейский интеллектуал и так далее, утоненный можно даже сказать интеллектуал. Т.е. вот тема вызревала, так что можно и в отдаленных…

В.С. Смирнов: Самое интересное, что ведь это единая культура была. Ведь вот эти сопки от Тихого океана…

А.А. Ермичев: Это выступление.

М.А. Маслин: Не, я согласен, что идеи какие-то и философские, в том числе они на какой-то почве ведь рождаются, они ведь не просто сваливаются с неба…

В.С. Смирнов: Вся мифология…

А.А. Ермичев: У нас такой порядок. Мы стараемся не допускать полемики, а вопрос-ответ. А для полемики есть кафедра. Так прошу вас, Валерий Александрович.

В.А. Фатеев: У меня два, даже три вопроса, чтобы вам не было скучно отвечать. Первый вопрос. Неужели РГНФ не может выделить деньги для какого-нибудь более солидного энциклопедического издания? Например, Александр Николаевич Николюкин сумел организовать энциклопедию о Розанове на 140 листов. И, надо сказать, это не казалось таким уж грандиозным проектом. А вот русскую философию в целом, по-моему, меньше чем в пяти томах уже не изложить. Потому что отдавать, например, Страхову полстранички, на мой взгляд, это несколько странно, а таких авторов в русской философии, наверное, тысяча. О каждом по листу вполне можно сделать на энтузиазме даже, не говоря уже о каком-нибудь гонораре. Вот это первый вопрос: неужели никаких перспектив у нас не просматривается в этом смысле? Второй вопрос, относительно евразийства. Я хотел задать вопрос, не кажется ли вам, что есть такая сквозная русская тема – славянофильство? Не славянофильство в принятом понимании как раннее славянофильство, а как самобытная традиция русской мысли, от истоков до современности. И вот тут возникает вопрос: не представляется ли вам, что евразийство есть несколько другое? Вот М. П. Погодин, например, утверждал, что Россия есть особливый мир. На Западе, да и в России, о православной России раньше говорили как о «Востоке». Не кажется ли вам, что евразийство – это тяготение к Востоку совсем другому, попытка смещения центра России в Азию? Востоком обычно назывался христианский Восток, Россия. Ну, вот, пожалуй, хватит двух вопросов.

А.А. Ермичев: А третий?

В.А. Фатеев: Ну, я посижу, подумаю.

М.А. Маслин: Значит, уважаемый Валерий Александрович, конечно, энергии у нас такого рода, как у Николюкина Александра Николаевича нету. Несмотря на преклонный возраст свой он необыкновенно фигура деятельная. Но тут надо не просто деятельная, надо знать входы и выходы. Но у нас-то издание особого рода. Оно растянулось на многие годы. Ну, фактически от 95-го года до 2007-го – вот сколько лет. Эта работа очень вязкая, она требует других сроков. А РГНФ не дает гранты более, чем на три года, как известно. Конечно, мы теперь будем, где только возможно, такие гранты получать, и будем в этом направлении работать, и так далее. Но я еще раз повторяю, что с одной стороны это плохо то, что мы не огрантились. А с другой стороны мы не коврижками привлекали, не зелеными бумажками, а просто привлекали тех людей, которые любят предмет и людей бескорыстных. И вот такая, в общем, такая стратегия принесла свои результаты. Я не думаю, что все решают деньги. Не всегда все решают деньги. И второе, насчет евразийства. Ну, евразийцы, конечно, себя позиционировали как отдельное направление, не бывалое ранее и они вели полемику и со славянофилами, и с народниками, они себя отделяли. И сейчас время не только евразийствует, но и как говорил Эрн, славянофильствует.

В.А. Фатеев: Но это разные понятия.

М.А. Маслин: Да, это разные понятия, разные наклоны этих понятий. Я-то считаю, если уж говорить о таком академическом наполнении понятия славянофильства, в том числе я считаю, что славянофильство было одно – Хомякова и Киреевского. Все, что было потом – это нечто другое. Хотя бывает раннее, позднее, неославянофильство, да. Первое, второе, третье – разные термины существуют. Ну, давайте опять такой простой прием. Не расширительно трактовать эти термины, и не потому кто себя так называл да, а историографически достоверно. Как было в ту эпоху, когда эти термины возникли. Собственно говоря, таких терминов-то к себе никто не применял из славянофилов. Я вам напомню, что эти термины родились как полемика. Это полемические клички. Самарин отвечает «Отечественным запискам»: мы так себя не называем, мы называли себя московским или православным направлением…

В.А. Фатеев: Русское направление.

М.А. Маслин: Русское направление, да. Ну, раз вы назвали нас славянофилами тогда вы западники.

В.А. Фатеев: Ну, зато после славянофилов наоборот этот термин… Я вот занимаюсь поздним периодом славянофильства, и меня поражает, насколько мы находимся под влиянием советской идеологии. В тот период термин «славянофильство» широко используется всеми о себе и о других постоянно. И говорить, что под этим подразумевается только раннее славянофильство, – совершенно, на мой взгляд, неправильно… Это просто другое понимание одного и того же термина.

А.А. Ермичев: Все-таки это полемика. Еще вопрос, прошу вас.

М.В. Быстров: Вопрос по поводу одной статьи. Я просмотрел весь том практически, пролистал, прочитал, можно сказать. Особенно мне статья одна понравилась «Метафизика сердца», великолепная статья, такая насыщенная. Ну, вот вы знаете, я обратил внимание, там есть статья о Сухово-Кобылине. А я в свое время обратил внимание на то, что он родственник Флоренскому и они оба закончили физ-мат факультет, и как бы сочетали гуманитарную сторону с точными науками. И тут Семенова тут пишет статью о Сухово-Кобылине, и она говорит об учении «всемир», якобы, что это синтез, как она пишет помесь гегельянства с теорией Дарвина, «неогегелизм». Я как-то, честно говоря, не помню… У меня учение «всемир» есть, брошюра, когда-то мне повезло, я купил в университетском магазине. Там вообще Сухово-Кобылин строит свое учение на этом знаменитом принципе гармонии, сечении золотом, великолепно.

А.А. Ермичев: Вопрос.

М.В. Быстров: Так вот вопрос. Вот как ваше мнение по поводу этой статьи или надо может быть связаться автором, Семеновой?

М.А. Маслин: Конечно, Светлана Григорьевна Семенова она ведущий специалист, она издала все, что можно было издать под названием «Философия общего дела». И даже может быть то, что к этому не относиться может быть несколько с перебором. Я имею в виду так называемый третий том «Философии общего дела». Но это, конечно, в конце концов, ее авторская позиция, позиция исследователя, ведущего исследователя в этой области. Ну, конечно, Сухово-Кобылин, я считаю, что и не космист и не гегельянец. Вот здесь опять Валерий Александрвоич тоже, на волне этих понятий. Дело в том, что космисты а это очень большая, я так по численности… Космисты, соловьевцы, розановцы – по группам интересов. Космисты самая большая группа. Это с горящими глазами такие… Проводятся регулярно в помещении конференц-зала Ленинской библиотеки. И директор библиотеки сам Федоров. Полный зал, конференц-зал «Ленинки», это вообще сейчас ни на одной конференции, сейчас уже люди немножко набалованы, так вот привлечь довольно сложно. А это все космисты. Т.е. их, этих исследователей очень много, они интегрированы даже, может быть, больше чем другие, и поэтому в число этих космистов, вот в число последователей попадают и те, которые может быть, и не были. Ну, это оригинальный русский чудак, Сухово-Кобылин, который писал помимо «Свадьбы Кречинского», знаменитого, да. Ну, таких людей было… «Чудаки», вот «чудики» как у Шукшина. Таких чудиков, которые под микроскопом микроба хотят наколоть, было много. И вот это русское чудачество – это тоже очень интересное явление, да и сам Федоров был чудак, по большому-то счету. Поэтому никакого, конечно, интегрированного такого философского направления… Сейчас вот «космизм», защищают диссертации – не было такого интегрированного направления. Это исследователи, те, которые получают за это степени, пишут монографии, книжки, вот его создали в значительной степени. А это вот особого рода такое, оно несколько аморфное, не устоявшееся. Вот в таком смысле.

Б.В. Иовлев: Можете ли вы сказать, что-либо о своих ожиданиях как будет развиваться русская философия в XXI веке? Вы очень авторитетный эксперт и некоторые из нас, наверное, смогут проверить ваш прогноз. Т.е. насколько, допустим, будет развиваться американизация русской философии? Насколько будет развиваться православная философия?

М.А. Маслин: Ну, я вот так бы ответил на этот вопрос. Я не считаю, что сейчас существует какая-то философия XXI века. Поскольку в XXI веке ничего принципиально нового по сравнению с XX веком не создано. И вообще понятие «века» или «эпохи» в философской области отличаются от понятий астрономических. Астрономический век 2000-2001 – это уже XXI век. Хотя были споры, помните, что считать, когда новое тысячелетие, и так далее. Т.е. понятно, что здесь место быть новое астрономическое время, а философское время не совпадает с астрономическим временем. Ну, например, в России XVIII век продолжен в XIX век. Продолжен и сильно продолжен, до 30 годов продолжает существовать. Качество мысли такое. Так вот я не вижу чего-то принципиально нового в XXI веке, чего не было бы в XX веке. Более того, некоторые формальные философские новации они уже иссякают в XXI веке. Ну, тот же постмодерн, ничего нового не выдает. Но русская философия, по моему глубокому убеждению, будет существовать, и продолжать свое существование как оплот философской классики. Дело в том, что общемировая и европейская, более конкретная ситуация, в области философии она пост неклассическая. Она и неклассическая и пост-классическая. Так вот оказалось так, что русская философия и наследие великих русских философов, несмотря на существование многообразных оттенков между ними, и русская философия – это не только философия факта, как допустим англосаксонская философия, не только философия чувства как французская философия. А это и философия факта, и чувства и сердца и прочая. Так вот она, русская философия является в моем представлении носителем классических философских идей. В этом смысле и поэтому она современна. Она современна в первоначальном значении или обозначении того, что такое философия. Философия – это любовь к мудрости, это любомудрие. А любомудрие – это именно классическое состояние философии, а не игра в понятия, чем занимается пост-модернизм. Пост-модернисты создают понятия, потом их разрушают. Игра в словеса и самовыражение. Да мне наплевать как ты самовыражаешься, плевать на какого-нибудь… Ну, самовыражайся, но ты оставь в покое то, что является сердцевиной культуры. А философия, несомненно, сердцевина культуры. И без нее, конечно, будет очень трудно, но вот русская философия имеет еще такой резервуар этой классичности, она еще не исчерпала. И может быть, нет худа без добра, между прочим. То, что вот Хоружий называет ситуацией «после перерыва», был перерыв, а собственно говоря, в современности в сфере философии нет такого понятия. Вот Платон также современен сегодня, как и какой-нибудь ныне живущий здравствующий платоник, понимаете. Вот и может быть то обстоятельство, что был перерыв, сейчас мы вновь обращаемся к этой философии. Вот повторю, нет уда без добра, потому что новое – это хорошо забытое старое. Мы кое-что сейчас заново рассматриваем, пересматриваем. Тот же Леонтьев Корольков известный нам питерский – «Пророчества Константина Леонтьева». Что он под этим понимает? Действительно пророк? Конечно, формально пророком никого нельзя считать. Но многие его идеи они просто поразительно сбываются сегодня, вот в этом смысле.

А.А. Ермичев: Спасибо, Михаил Александрович! Валерий Александрович, пожалуйста.

В.А. Фатеев: Я хотел третий вопрос тогда еще задать. Насчет философии и писателей. А потом взял том энциклопедии и смотрю: там ваша статья о Пушкине. Вот скажите, пожалуйста, как вы подошли к теме «Философия и писатель», интересно тоже, потому что, по-моему, такого в предыдущих справочных изданиях по русской философии не было.

М.А. Маслин: Нет, ну, существует и давно мнение, что русская философия литературоцентрична, да. То наши писатели – это и наши философы. Поэтому Толстой Достоевский, и так далее. Ну, они, действительно, повсеместно известны сейчас. И они изучаются, кстати, и как философы за границей, в разных странах. Но это не значит, что у нас только вершина нашей философии – это только писатели. Скажем, немцы они нисколько не страдают от отсутствия систематических философских построений. Их там полно. Разные системы и прочее. Но они, например, считают великим философом Гете. Пишут о нем как о философе, и так далее. Поэтому нет специальной такой русской литератуцентричности философской. И кстати в энциклопедии показана и специализированная философия. Вот долгое время она недооценивалась. Какая? Университетская. Вот Пустарнаков покойный посчитал, что где-то около 500 было, ну, по скромным таким подсчетам университетских философов, около 500. А была ведь еще и духовная академическая философия. Это целый континент, четыре академии! Сколько было профессионалов! И неслабых профессионалов в области философии. Поэтому конечно и Гоголь, вот кстати. И Чехов, скоро юбилей Чехова. Тоже недооцененный как философ. Я помню, у нас единственная диссертация была, и помню автора Эллина Подкопаева у нас на факультете о Чехове. И она в свое время в Ялтинском доме-музее, сейчас не знаю, в каком он состоянии, существует ли он вообще этот самый музей-то ялтинский. Так она брала и использовала Евангелие. Чехов вот как-то в нашем представлении ассоциируется, ну, такой скептик, да. Конечно, есть у него какая-то религиозная тема, но выраженная не слишком сильно, и так далее. А она работала с этим Евангелием, испещренным заметками Антона Павловича на полях, и так далее, что свидетельствовало о том, что религиозные интересы у него, несомненно, были, проявлялись, существовали. Или Гоголь, которого сейчас украинцы, как известно, переводят на украинский язык, вообще, конечно… А на обсуждении, кстати, на «Круглом столе» Лекторский который вел «Круглый стол», там все эти вопросы затрагивались, в том числе, вот Сковорода наш или там и так далее. Так вот реальный факт сейчас, как известно, воссоздана Киево-Могилянская академия, в Киеве там учатся, это, как и раньше духовная академия. Так два студента не во время занятий, а в перерыве между собой заговорили по-русски, оба были исключены из академии. Это уже своего рода маразм. Были исключены за то, что заговорили друг с другом по-русски. Это действительный факт вот такое … Ну, комментарии излишни.

В.А. Фатеев:  По латыни должны были.

М.А. Маслин: Нет, по-украински и только по-украински!

А.А. Ермичев: Пожалуйста.

В.А. Фатеев:  Да, я смеюсь.

Г. Суханов: У меня небольшой вопрос, простейший. Большое вам спасибо, очень радостно вас слушать, все прекрасно все, что вы говорите, мне очень нравится, большое спасибо. Вопрос такой: как соотносится ваш словарь с нынешней энциклопедией? Потому что я в энциклопедии посмотрел одну позицию, и мне показалось, что она и по объему повторяет то, что было в словаре. Было расширение, я вижу, что это том солидный, большой. Словарь ваш, с которым я знаком, книгу эту пока что я не листал, смотрел, думал покупать или нет, что это такое. За счет чего произошло расширение? Т.е. за счет людей ныне здравствующих, пишущих по тем или иным вопросам философским? Или же все-таки произошло какое-то расширение, дополнение таких капитальных статей, категорий? Может быть, я не очень точно выражаю свою мысль…

М.А. Маслин: Ну, действительно, люди одни и те же, других философов у нас нету. Люди одни и те же пишут и в новую философскую энциклопедию и в другие издания. Но не значит, что мы просто брали на стороне чего-то там, то, что было уже сделано. Нет, много было добавлено. Например, не было такой статьи «Русская философия». Ну, вот я ее написал. Не считаю что это какая-то истина в последней инстанции, написана статья историографически. Там нет какой-то концепции, какой-то там герменевтики особого рода. Там просто показано как исторически развивалась на протяжении многих веков предметная область русской философии, какие проблемы появлялись и так далее. Конечно, дополнений было много, в том числе и таких, которых не встречалось в других изданиях. Ну, например, коррекции были сделаны. Например, была статья «Западная историография русской философии», эту часть писал я. Сейчас мы назвали «зарубежная» почему? Как я уже сказал, и на Востоке, я говорил вам про Китай, и в Индии теперь интересуются. Я был в Дели в прошлом году университет Джавахарлала Неру такой в Нью-Дели, там есть Центр центрально-азиатских и русских исследований. Значит, индийцы тоже занимаются вот этими опросами. Там эти факты отмечены. Ну, за счет советского времени существенно произошло расширение. Некоторые статьи, которых раньше не было, ну, вот я уже назвал ГАХУН. Ну, персоналии, которые не попадали. Скажем, Павел Сергеевич Попов, ныне не очень известный, ну, я вот его еще застал, он был одно время даже заведующим кафедрой логики, но когда я учился, он был еще старенький и лекций не читал. А это первый друг, между прочим, Михаил Афанасьевича Булгакова! И есть такое мнение что «Мастер и Маргарита» написано специально для того, чтобы Патя, он его так называл, они Патя и Мака. Мака – это Булгакова, а Патя, Павел Сергеевич Попов. Вот чтоб мог Патя быть единственным слушателем, потому что надежды, как известно, не было на опубликование «Мастера и Маргариты». Так что это очень интересный человек Павел Сергеевич Попов, он отпрыск известной купеческой фамилии. «Сукно Попова» было такое, ямщики его носили, говорят, отличалось прочностью. Это дед Павла Сергеевича Попова, отец его уже был интеллигент в первом поколении, окончил МГУ. И Павел Сергеевич такой был разносторонний очень, как говорится, профессор старой закалки и вот таких людей мы добавили.

А.А. Ермичев: У меня еще один вопрос накопился, Михаил Александрович, извините. Значит, вопрос такого рода вы ведь, наверное, различаете философское содержание, ну, допустим, творчества Пушкина и Пушкина как философа. Это, наверное, разные вещи? Это вот первый вопрос. И вдогонку к этом вопросу и вблизи этого вопроса другой. Как вы относитесь к утверждениям о невербальных формах существования философии?

М.А. Маслин: Ну, есть такое, я знаю, кого вы имеете в виду. Есть такие неслабые защитники существования такой особой формы невербальной, ну я имею в виду Михаила Николаевича Громова, прежде всего, который считает, что философия может быть и действительно выражалась не только в текстовой форме, но и в…

А.А. Ермичев: Мимике, жестах.

М.А. Маслин: Нет-нет-нет, не в мимике, нет, в других памятниках культуры. Она была рассредоточена в разных сегментах культуры, например, в архитектуре. Икона «умозрение в красках», да. Скажем, София, идея Софии – вот она же София Новгородская, София Киевская. Т.е. то такое София? Вл. С. Соловьев мог это только в виде медиумического письма, что сам никогда окончательного решения не дал. Или о. Сергий Булгаков чуть ли не четвертая ипостась, а потом нет, еще что-то. Мысль мечется и попытки дать определения. А что такое София? Вот, пожалуйста, существует Святая София. Вот есть храм – вот это и есть София.

А.А. Ермичев: А почему не сказать «философское содержание архитектуры»?

М.А. Маслин: Может быть сама терминология. Я кстати не очень люблю слово «невербальное», это что-то такое нецензурное, какие-то могут быть аналогии… Вспоминаю, студент сдает экзамен в советское время, а в советское время обязательна работа Ленина. Значит, первый вопросе – тот или иной. А второй вопрос, значит, у него такая статья есть «Из прошлого рабочей печати в России». Вопрос: скажите, как все-таки Ленин оценивает письмо Белинского Гоголю? Как лучшее произведение нецензурной демократической печати в России. Вот невербальное это что-то не очень благозвучное. Что-то напоминающее «нецензурное», хотя, конечно, это совсем другое и другой смысл, но сам термин неудачный. Тут есть реальная проблема. Кстати, одну из тех реальных проблем, которую ставит пост-модерн, является недоверие вот к этому буквализму речевому и словесному. Поэтому не все можно выразить в слове. Вот Валерий Александрович не даст мне соврать, Василий Васильевич Розанов считал, что вообще Гуттенберг он нанес серьезный урон всей культуре, потому что была рукописное, а потом стало печатное слово. И доказал, что это так почти на правах рукописи «Уединенное» и прочие его шедевры. Поэтому, конечно, вот в этом буквализме есть какая-то окончательная безысходность, и вот здесь я вижу правоту Михаила Николаевича. Чего вы еще спрашивали. Что-то вы еще спрашивали? А, насчет Пушкина, чего-то там,  что у него собственно философское, а что подлежит… Ну, у Пушкина есть… Конечно, он не созидатель создатель каких-то систем и трактатов, но у него есть очень интересное высказывание, кстати, о русском философском языке.

А.А. Ермичев: Беседовал в Москве.

М.А. Маслин: Как известно, он был противником конструирования небывалых, не бывших никогда терминов. Никаких не надо «мокроступов» выдумывать, а нужно использовать тот богатый опыт латинского и греческого языков. Ну, зачем выдумывать вместо материи, субстанции там что-то другое. Хотя в русском языке есть слово «бытие», своё, оно отличается и от материи, и от субстанции. Ну, и вот Александр Сергеевич в этом смысле замечание о русском философском языке. Я считаю, Пушкина и есть у него и многократные высказывания, что по памяти: «Во всяком российском университете нужно образовать кафедру, которая…» или «…основать кафедру, которая изучала бы все богатство физиономий нашего народа, включая традиции, привычки, обряды и даже суеверия». Это ли не мысль, заслуживающая философского такого внимания! Это есть то, что сейчас называют «Россиеведением». «Росииведения» у нас пока философского никакого, можно сказать. Хотя термин существует, он получил, закрепился, но серьезного «Россиеведения» нет, к сожалению, этом можно сказать наследие проклятого прошлого.

А.А. Ермичев: Спасибо. Ирина Аполлоновна, пожалуйста!

 

 

И.А. Аносова: Михаил Александрович, Вы говорили о том, что сейчас усиливается интерес европейских и восточных стран к русской философии. А как бы Вы могли оценить интерес американского мира к русской философии? Мне кажется, что они как раз особого интереса не проявляют. Скорее наоборот, пытаются достижения русской мысли присвоить себе, такое у меня сложилось впечатление. Как Вы полагаете?

 

 

М.А. Маслин: Ну, они всегда присваивали все себе, потому что это нация эмигрантов и культура у них заимствованная. Столько сколько сделали русские для американской гуманитарной культуры, не сделала, может быть, ни одна другая нация. Основатель американской и вообще всей современной теоретической социологии – Питирим Александрович Сорокин, чего там говорить! Главный историк и не только России – это Георгий Владимирович Вернадский родной сын Владимира Ивановича. Вернадский фигура далеко не оцененная у нас. Я его считаю ведущим историком России XX столетия. Это без натяжек. А сколько в области науки Алексеев сделал, Сикорский, основатель вертолетостроения. Кстати, вот было недавно 100-летие со дня рождения Сикорского, и я узнал, что он оригинальный религиозный мыслитель. У него есть, по крайней мере, два, в Интернете они есть, трактата религиозно-философских. Мне даже предлагали, ну, мне на дом не дали тогда еще в Интернете они не были, была в политехническом музее в Москве выставка посвященная Сикорскому. И меня пригласили, чтобы я почитал эти трактаты и дал бы свой отзыв, но на руки не давали. Надо столько времени я отказался из-за нехватки времени тогда, и много таких примеров. Надо сказать, что во время «холодной войны» так называемой американцы были лидерами по изучению России. Первые институты русские институты они появились в Америке, и можно назвать дату я этим вопросом занимался еще в советское время. Прошел стажировку в Соединенных Штатах, в 81-м году я стажировался. Кстати моя докторская диссертация называется «Современные буржуазные концепции истории русской философии». И тогда уже, а это в 88-м году вышла книжка, через год я защищался. Кстати, изучение «американской России» началось в 1958 году, в 1957 году, помните, спутник запустили. У них даже есть такой термин «post-satellite generation» «после-спутниковое поколение». И они думали, что Россия это какая-то дремучая страна, а тут спутник! И конгресс США принимает в 58-м году специальный закон об образовании в интересах национальной обороны. Они считали, что тогда наше образование лучшее в мире и многому учились. Ну, и как результат – образование в каждом, практически, а каждом американском университете своего пусть небольшого вот этого русского центра. Но туда шли люди примерно как у нас в «перестройщики» в период перестройки, когда всякий недоучка стал себя мнить политологом, по крайней мере, или открывателем новых истин, не зная по существу ни политической философии, ничего не зная. Так и у них это карьерная была вещь, и мало кто по-настоящему учил русский язык, русскую культуру, хотя были и такие. Но они сейчас уже не так популярны, есть такие (нрзб) Джеймс Хемнен, Джордж Клайн, такие, кстати, и любящие Россию, и сделавшие в свое время довольно много полезного в тех условиях. Ну, а основная была такая масса – советологическая шпана, которая из карьерных соображений шла и это пена она отошла. Сейчас Европа… А Европа и всегда лучше нас понимала, чем американцы. Американцы кроме себя мало кого понимают, как известно. Поэтому сейчас они существенно отстают от европейских традиций, и я думаю, что будящее именно за европейским и за азиатским изучением России. Потому что Азия серьезно нами занимается.

А.А. Ермичев: Будут ли еще вопросы? Да, пожалуйста.

Е. Кондрахина: По поводу оценочности. Вы вначале своего доклада говорили о том, что оценки в словаре недопустимы. И не видится ли вам оценка в том, что в энциклопедии на букву «П» есть статья «Паскаль в России», нет статьи «постмодернизм в России»? Не кажется ли вам, что все мы принадлежим к эпохе постмодернизма, и как бы мы не отпихивались от него, он никуда от нас не денется?

М.А. Маслин: Ну да. Я готов принять такое замечание. Много чего нет, понимаете. Много чего нет. И повторяю, надо исходить и всегда надо исходить из авторских возможностей. Ну, конечно, можно было бы, скажем, Федю Геренка, Федора Ивановича пригласить, чтобы он написал, но это была бы Федина позиция, что «метафизика Пата» или еще что-нибудь подобное. Трудно найти человека знающего и понимающего пост-модернизм, который объективно такие вещи… Такого мы не нашли. Хотя кое-кто на примете есть и могут быть такие статьи, но это уже к тому времени, когда работа готовилась таких у нас не было. Повторяю, других философов у нас нет. Не все определяется желанием и пожеланием. Мало ли чего мы не сделали, ну, не все возможно.

А.А. Ермичев: Спасибо. Так еще вопросы. Если нет вопросов, то, пожалуйста, кто хотел бы выступить с какими-то замечаниями, пожеланиями, предложениями. Ну, в общем, обыкновенная наша работа, третья часть нашей работы – выступления. Пожалуйста, кто хотел бы что-то сказать? Прошу вас, Ирина Аполлоновна!     

 

ВЫСТУПЛЕНИЯ

И.А. Аносова: Добрый вечер, уважаемые коллеги! Ирина Аполлоновна Аносова, Санкт-Петербургский Университет Культуры и Искусств, кафедра философии и политологии. Я с душевным трепетом шла на сегодняшнее собрание, потому что считаю выход в свет Энциклопедии по русской философии очень значительным событием для отечественной философской науки. Являясь специалистом в этой области, я постоянно наблюдаю, насколько мало даже в нашей стране знают и изучают наше философское наследие. Советская школа в основном воспитывалась на достижениях западноевропейской философии. И многие усвоили, что все ценное – там. А исключительные по своей глубине, пророческие достижения русской религиозной философии в советское время замалчивались и игнорировались. В среде отечественных коллег, преподавателей философии (я не имею в виду здесь присутствующих) зачастую бытует мнение, что «ну, зачем там русскую философию изучать, преподавать, что она там такое дала, все, что есть у нас, пришло в пост-петровский период из Европы, поэтому-де русская философия – это какие-то там реминисценции, рефлексии западной философии, и ничего более».   Неудивительно поэтому, что такое пренебрежение есть и со стороны Запада, в частности Америки. Будучи в Канаде и США по гранту, я заходила в различные книжные магазины. Наверно Вам известно, уважаемые коллеги, какое положение в западной науке занимает сейчас философия. В одном из самых крупных канадо-американских книжных магазинов «Chapters» литература по философии находится где-то на задворках. На видном месте самые большие стеллажи занимают, конечно, Social Sciences, Political Sciences, а философия вместе с астрологией, магией и разной сомнительной эзотерикой на одном маленьком стеллажике где-нибудь в углу торгового зала. И вот там я взяла с полочки философскую энциклопедию и решила почитать, что они пишут о русской философии. К сожалению, не помню фамилию автора, но это какой-то американский исследователь. Он пишет, что в России нет национальной философии, что никогда такие фундаментальные проблемы, которые были свойственны западной философии – онтологические, эпистемологические – в русской философии не рассматривались, поэтому ее можно воспринимать только как эпигонскую. Это при том, что   многие направления западной философии были инициированы в России, но западным коллегой этот факт начисто игнорируется. Я прочитала, уважаемый Михаил Александрович, определение русской философии в Вашей энциклопедии, что она есть органическая часть мировой философии, но, к сожалению, Запад это не признает. К примеру, есть такой научно-популярный фильм телекомпании ВВС «Космос», где американские астрофизики высказывают один к одному идеи Николая Федорова, но представляют это исключительно как результат собственной научной мысли, абсолютно игнорируя то, что идея освоения космического пространства пришла из России (или не ведают или не хотят ведать?). Это же касается и ноосферной концепции В.И.Вернадского, и философии экзистенциализма, отцом которого является Ф.М. Достоевский. Я согласна с уважаемым Михаилом Александровичем, что необходима не только популяризация, но и актуализация идей русской философии. Она действительно носит пророческий, творческий характер: очень трудно иногда сопоставить, например, такое религиозно-мистическое понятие Владимира Соловьева как «всеединство», и несколько затертое в современном лексиконе понятие «глобализация», но, тем не менее, существует непосредственная связь между этими понятиями. Ведь глобализация по сути своей и есть всеединство, единение мира. И таких аналогий и актуализаций идей русской философии в наше время очень много. Я согласна с Вами, что сейчас Восток проявляет повышенный интерес к русской культуре, в том числе к философии, это характерно не только для дальневосточных, но и для ближневосточных стран. Со стороны Европы – гораздо меньше, скорее в контексте традиционных историко-культурных связей, например России и Франции, о которы Вы говорили. Что же касается американского, канадского мира - этого вообще не наблюдается. Летом 2007 года я приняла участие в конференции «Лев Толстой и мировая литература» в Ясной Поляне. Туда съехалось большое количество специалистов из Канады и Америки, что говорит о неослабевающем интересе к литературе Толстого. Однако не стоит обольщаться: интерес именно к Толстому со стороны американского мира традиционно высок, учитывая, что Лев Николаевич сам обращал повышенное внимание к Америке и был популяризатором американской культуры не только в России, но даже для самих американцев. К примеру, они узнали о том, что Генри Дэвид Торо - великий мыслитель, от Толстого. Интерес проявляется в основном к русской литературе, а интерес к философам, являющимся носителями наших оригинальных идей, очень низок. И такой важный период, как Русский Духовный Ренессанс, являющийся квинтэссенцией русского национального самосознания, для западной науки чужд, непонятен и закрыт. Поэтому крайне необходима, даже для нас самих, популяризация идей русской философии в подобных энциклопедических изданиях. Надо, как это сделали в свое время французские просветители XVIII века – начать с энциклопедии. А там видно будет! Я очень благодарна, что это произошло наконец и спасибо Вам огромное! Можно только пожелать, чтобы эта работа продолжилась, потому что, действительно, есть тут еще непаханое поле возможностей.

А.А. Ермичев: Спасибо, Ирина Аполлоновна!

М.А. Маслин: Добавление. Я говорил об Индии и Китае. Но не сказал о Японии. Самое большое современное издание Соловьева, полное собрание сочинений есть на японском языке. На немецком – 15 томов, а на японском не помню сколько, но, учитывая, что иероглифическая письменность она еще более информативная… А насчет… Вы совершенно правильно указывали. Год назад Гейдельберг, «Хайдельберг», да, вот мы там на экскурсии, как известно это место, где все великие немецкие философы творили, там, Ясперс, Хайдеггер, Макс Вебер еще раньше и так далее. «Тропа философ», по которой они гуляли. Ну, нам все это показывают, кто где жил, специального русскоязычного гида нам выделили, так сам, видимо, ученый человек. Показывает нам: «Вот, а это лаборатория, где русский ученый Менделеев помогал немецкому ученому Мейеру открывать периодический закон элементов». Понимаете, оказывается, Менделеев помогал Мейеру. А на самом деле Мейер лаборант был, сотрудник Менделеева. Вот насколько простирается невежество Запада. Причем немцы-то отнюдь не бедны учеными. Что ж вы на чужой каравай-то рот разеваете! А это вот самое обычное. И вот Пушкин совершенно прав: «Европа в отношении России невежественна и враждебна». Вот она была невежественна и враждебна и сейчас таковой остается. Это соответствует действительности.

А.А. Ермичев: Спасибо. Пожалуйста, Валерий Александрович!

В.А. Фатеев: Большое спасибо Михаилу Александровичу, что вообще нас порадовал своим выступлением. Потому что поначалу, честно говоря, предполагалось, что будет такое скучное выступление академического руководителя, который разложит по полочкам философию академическую, институтскую, вольную и так далее. И с этого, действительно, и началось выступление. Но темперамент настоящего исследователя и любителя русской философии сказался, – Михаил Александрович стал постепенно проявлять качества, которые, на мой взгляд, энциклопедии тоже бы не помешали. Это подход все-таки несколько субъективный. Как вот мой друг Юрий Архипов утверждает в рецензии на энциклопедический словарь «Русские писатели», вообще никакой объективности не может быть, потому что невольно вы проявляете свою личность, свои личные отношения, какими бы научными не были исследования. И вот в этом смысле тут два варианта могут быть. Или статья должна быть предельно насыщена информацией, включая архивные источники, т.е. каждая статья должен быть оригинальной. Этого я думаю, здесь не достает, потому что статьи недостаточно глубоки в отношении чисто объективной информации, хотя бы из-за объема. Или же должно быть тонко выраженное индивидуальное отношение авторов. Но это конечно труднее, потому что тогда, вероятно, надо подбирать авторов-единомышленников или закрывать глаза на какие-то противоречия внутренние, между авторами. Но, тем не менее, то, что в энциклопедии появились писатели и «вольная» философия неакадемического склада, мне представляется, это очень хорошо, потому что у нас в русской философии все-таки не все в порядке с категориальным аппаратом. Я, например, признаюсь, не люблю современной отвлеченно-академической философии. Хотя читал основных классиков философии, но вот мне, признаться, ближе те глубинные мыслители, которые затрагивают основы бытия. И если брать классику то, например, Платон очень интересен. Но после Канта и Гегеля, на мой взгляд, философия западная такого академического склада, как и подражающая ей русская, меньше дает нашему русскому брату, чем, скажем, самобытные отечественные мыслители. Потому что глубинные вопросы бытия все-таки в России задевались очень много и писателями и философами. Это нечто целое и мне кажется, в энциклопедии это все же получило более полное отражение, чем раньше. Ну, конечно, очень и очень все-таки не достает объема. Я сейчас посмотрел в последний момент статью про Пришвина – полстранички. Ну, там, простите, есть такие фамилии… я просто в недоумении: ни одной работы, кажется, человек не написал, из наших современников, и попал тоже сюда. Но если бы даже Пришвину эти 20 строк прибавились, статья о нем не стала бы стал намного подробнее. Тем не менее, катастрофически малы объемы. И конечно, когда мы говорим про ЦРУ, то честь и им хвала за книги о русской философии. Когда я занимался славянофилами, то оценил, сколько они выпустили монографий. Про каждого нашего философа – непременно по книге! А про Данилевского – так чуть ли не две или три даже монографии. Даже Страхова удостоили вниманием, потому что «реакционер» – надо и про него тоже. А вот сейчас, я бы сказал, таких книг на Западе просто нет. Вы говорили, конечно, есть такие книги. Но они не так написаны. Те книги, которые делались на деньги Центрального разведывательного управления, для нас полезнее. И вот я уж не знаю, сейчас такое отношение к России, что может, скоро они и опять начнут про нас писать свои книги. Потому что у нас самих как-то с этим делом плоховато, нет таких объемных, серьезных, всесторонних исследований. И мне кажется, что эта философская энциклопедия, в каком-то смысле, развивает вот это направление, показывает, что брать надо глубже, шире и главное, писать свободнее. Что касается постмодернизма, я думаю, что если его там нет, то мог бы вполне быть, потому что о каждой проблеме можно писать хвалебн, а можно и критически. Общий же тон выступления Михаила Александровича был настолько хорош, что надеюсь, и в энциклопедии мы встретим нечто похожее. Спасибо.

А.А. Ермичев: Спасибо, Валерий Александрович. Дмитрий Кириллович, пожалуйста!

Д.К. Бурлака: Во-первых, я хотел поприветствовать Михаила Александровича в стенах академии еще раз. Я понял, что сегодняшняя дискуссия более живо прошла, чем прошлая наша встреча. Более обостренно. Благодарю за приезд, и завтра мы продолжим сотрудничать с Михаилом Александровичем на защите моей докторской диссертации. Михаил Александрович – мой официальный оппонент. Во-вторых, я должен сделать несколько замечаний по поводу энциклопедии. Я уже высказывался, что все-таки при том, что эмпирический материал отображен достаточно хорошо в сравнении с предыдущим изданием, ощущается нехватка как раз понятийно-категориального аппарата. Т.е. заметна недостаточная разработка темы категорий, о которых говорил предыдущий оратор. Правильная вещь. Действительно, наши русские авторы (при внешней легкости изложения у некоторых из них) в гораздо большей степени затрагивали метафизические и онтологические вопросы, чем многочисленная пишущая братия в XX столетии. Если смотреть на Запад, то после Гегеля, следует признать, конечно, Николая Гартмана, видного категориального аналитика.

А.А. Ермичев: Который, кстати, учился в нашем университете.

Д.К. Бурлака: Замечательно. Сам Николай Гартман указывал, что уровня гегелевского анализа категорий никто не достиг. И в этом контексте, безусловно, интересно посмотреть, как русские сами интерпретировали категориальные формы мышления. Этого все-таки не достает в данном энциклопедическом словаре, несмотря на то, что он претендует на энциклопедию. На отдельные вещи я уже указывал. Есть статья «Ничто», например, но нет статьи «Бытие». Т.е. понятно, что это коррелятивные понятия, но внешне выглядит это как будто нигилизм такой, меонизм…

М.А. Маслин: … (нрзб)…а вот в … философии есть статья «Смерть», но нет статьи…

Д.К. Бурлака: «Бессмертие».

М.А. Маслин: ...нет статьи «Жизнь».

Д.К. Бурлака: В энциклопедии, которую мы обсуждаем, есть статья о всеединстве, но нет статьи о всеобщем. Нет статьи о свободе, хотя это центральная тема русской мысли, особенно религиозной. Наконец, в энциклопедии немало написано о религиозных истоках и темах русской философии и отношениях русских философов с церковью, но нет ни статьи «Религия», ни статьи «Церковь». Я в данном случае имею в виду концептуализацию этих тем русскими философами. Нет статьи «Иисус Христос», хотя Христос в изображении Достоевского или Розанова – это специфически русский сюжет. Но я думаю, что это поправимое дело, в том числе и я мог бы вам помочь, если б вы вовремя ко мне обратились. Часть своих категориальных статей – «Бытие», «Время», «Свобода», «Материя» я опубликовал в журнале «Вестник РХГИ». Эти тексты можно было бы использовать, подвергнув их соответствующей обработке.

М.А. Маслин: Ловим на слове.

Д.К. Бурлака: Вот все, что хотел сказать и поблагодарить за участие в семинаре. Всем спасибо.

А.А. Ермичев: Позволю себе несколько слов сказать, поскольку я здесь присутствовал все время, вел занятие. Конечно тот труд, который проделан Михаилом Александровичем, его помощниками, тем коллективом, с которым он работал – это значительный труд. Ну, не было такого справочника, он появился. Солидный объем уже, это просто превосходно. Я бы конечно выразил сожаление по поводу того, что в какой-то степени силы, брошенные на сочинение справочника Алешина и справочника Маслина, оказались разделенными. Мне казалось, что русисты должны были бы собраться в некий единый кулак для того, чтобы дать достойное нашего смутному времени зеркало прошлого нашей мысли. И, безусловно, не могу не согласиться, не могу не поддержать ну почти требование Валерия Александровича Фатеева, что этот справочник он совсем не справочник, а только начало большой работы над большой энциклопедией «Русская философия». Многотомной большой энциклопедии «Русская философия»! И если уже здесь присутствует один из руководителей передового отряда историков русской философии, если здесь присутствует ректор Русской Христианской Гуманитарной Академии, то быть может, нужно им и взять в свои руки инициативу по созданию авторского коллектива и работы без пересадки, без перемены лошадей над многотомной энциклопедией «Русская философия». Что мы право все стесняемся, тушуемся, все оглядываемся, а что нам по это этому поводу скажут? Не слишком ли эти русские возгордились? Фиг с ними, пускай говорят все что угодно. Мы должны отражать свою собственную духовную историю для того, чтобы сегодня выживать и жить в будущем. Это вот первое пожелание и одновременно оценка очень большого труда, который вами сделан. Большое спасибо вам и вашим коллегам!

Теперь само издание. Мне кажется, что там конечно множество еще есть недостатков. Ну, вот Дмитрий Кириллович Бурлака говорил о содержании понятийно-категориального словника. Наверное, отсутствуют имена. Не то, что, наверное, а обязательно. К сожалению, не посмотрел, Варфоломей Зайцев есть у вас в энциклопедии? В словаре его нет. Я понимаю, Врфоломей Зайцев – это Варфоломей Зайцев, но он должен быть отражен. Дальше, понятие «Русский духовный ренессанс» - отсутствует. Топорков – отсутствует. Сезерман есть? Ну, вот… Хорошо, еще, дальше. Вы знаете, у нас есть замечательная исследовательница идей Руссо в России – Алла Августована Златопольская. Она издала замечательную книгу «Руссо в России: pro et contra». В справочнике нет Руссо, а руссоизм в России – масло масленое. Это все конечно есть.

И последний вопрос, на что я хотел обратить ваше внимание, быть может, и свое собственное внимание и внимание присутствующих здесь. «Философия в России» и «Русская философия» – ужасно мне не нравится это разделение. А может быть, ошибусь, Михаил Александрович, но мне показалось, что вы этого разделения придерживаетесь. Поверьте мне, это неправильно, это ошибочно. Дело в том, что так называемая «Философия в России» - это только русская философия. Гегельянство в России – Господи, ну, конечно, это русское гегельянство! Дело в том, что достижение мировой культуры,, как говорил Александр Иванович Герцен, принадлежат равно всем. Все берут гегелевские идеи и переиначивают на свой на российский лад:

 

В тарантасе, в телеге,

Еду днем или ночью я,

Все о нем все о Гегеле

Моя дума дворянская.

 

Моя русская дворянская гегельянская дума! Русская гегельянская дума. Поэтому когда, допустим, я задаю ехидный вопрос о том, что же есть русского в современной русской философии, то я бы на этот вопрос ответил так. Что есть русское в современной русской философии? Все те философские идеи, что на сегодня имеют место быть в России – это есть русская философия. Спасибо вам, Михаил Александрович.

Л.В. Ильин: Можно мне, два слова.

А.А. Ермичев: Пожалуйста.

 

Л.В. Ильин: Я надеюсь, что русская философия будет включать в себя так называемый диалектический язык, который до сих пор философией не создан. Ведь нет таких категорий, которые бы включали две противоположности. Вот даже вся техника основана, мы говорим, на двоичном коде. Но это не правильно, нужно говорить о «да-нетной» технологии, потому что все телевизоры, все вычислительные машины устроены так, что или идет ток, или не идет, т.е. или «да», или «нет». Спасибо.

 

 

А.А. Ермичев: Пожалуйста, Михаил Александрович.

М.А. Маслин: Спасибо! Вот всякое обсуждение оно всегда полезно, от позитива до негатива, все мнения они представляют интерес для тех, кто этот продукт представляет к обсуждению. Ну, два рода мнений то, чего нет. Ну, много чего нет, я даже повторяться не буду много чего нет.

А.А. Ермичев: Но кое-что должно было быть обязательно!

М.А. Маслин: Конечно, мы всегда должны исходить из должного, из желаемого. И в этом смысле область философии и то чем она занимается – это идеалы, абсолюты, они недостижимы, пощупать их мы не можем. Но одно принципиальное соображение такое. Надо поправить уважаемого Александра Александровича. Ну, есть два взгляд на философию, что философия вообще существует, это значит философия в России – это и есть русская философия. А есть другой взгляд: философия отлита в национально-своеобразных формах. Я вторую точку зрения отстаиваю. И один пример. Я упоминал Вадима Валерьевича Васильева, который открыл Вяземского. Он вообще западник, понятно, поскольку кантовед исследователь Канта и т.д. У него докторская диссертация по философской психологии XVIII века. Он был в Бразилии, интересная страна, бурно развивающаяся. И он рассказывает, знаете четыре тома истории бразильской философии. Четыре тома! И я открываю по оглавлению и ни одного имения не знаю, ни одного! Четыре тома и ни одного тома я не знаю. Т.е. конечно, Бразилия не слабая страна, оказывается сейчас страны БРИК: Бразилия, Индия, Китай. А много ли мы знаем о других иноязычных философах? Но мы, как говорил Василий Васильевич Розанов: может наш народ и плох, но он наш, наш народ и этим все сказано. Кроме своего-то, что есть? Только чужое. Поэтому свое всегда будет ближе, Александр Александрович, чем какое-то там…

А.А. Ермичев: Я сейчас вас уем.

М.А. Маслин: Всегда будет ближе. Ну, например, я никогда не могу узнать, где создавалась бразильская философия, но может, когда-нибудь в Бразилию съезжу, и так далее возьму, этот том. А где создавалась русская философия? Я могу пройтись по Москве и увидеть, что некоторые дома уже утрачены, но вот здесь создавалась русская философия: Собачья площадка уже не существует, но вот здесь писАлось, здесь сидел Хомяков. Т.е. для нас это не абстракции, понимаете. Это наша культура – то, с чем мы имеем дело и то, что впитывается с молоком матери. И как раз-то русская философия она не значит, что она только для нас, она для всех. Она, кстати, очень отрыта к миру, может даже чересчур. Это и нас губит, чересчур универсальная. Поэтому надо свое-то держать крепко.

А.А. Ермичев: Я тоже за свое. Прошу прощения, хочу вас уесть. Михаил Александрович вот если я вам дам кусочек мела, и вы напишите с правой – стороны русских философов, а с левой стороны – философов в России, ничего не получится у вас!

М.А. Маслин: Ну, это вопрос матрикулистический, «матрикулы», понимаете, вот по какому разряду кого числить. Надо числить по разряду качества идеи, понимаете. Вот куда отнести Сковороду – кто он русский или украинец?

А.А. Ермичев: В связи с современной политической ситуацией мне бы хотелось не отвечать.

М.А. Маслин: Ясно… Много чего есть, но я… И как раз Валерий Александрович говорил, что нельзя уходить от субъективности, мы все люди-человеки я придерживаюсь того понимания философии, что она существует в национально-своеобразных формах. Я никогда не смогу понять даже, если я выучу китайский язык. И есть такие примеры, что вот вошли люди настолько в чужую культуру, что она им стала как бы родной. Вот именно «как бы». А все-таки родное есть родное, а от своего-то куда денешься.

А.А. Ермичев: Я хотел бы поблагодарить Михаила Александровича. Спасибо всем, работа семинара сегодня закончена.

 

(Аплодисменты)

                                        

 

 

Видеосъемка и фотографии Олега Хмельницкого

Запись и расшифровка диктофонной записи Наташи Румянцевой

Выступление Михаила Александровича Маслина приводится без авторской редакции

Благодарим петербургских участников Семинара за помощь в подготовке этого материала