Евгений Александрович Голлербах,

кандидат филологических наук,

старший научный сотрудник

Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург)


Доклад

 Германский след в русском пантеоне: Петербургское издательство «Пантеон» (1907–1912) как агент немецкой культуры

Иллюстрации предоставлены Е.А. Голлербахом, некоторые публикуются впервые  


Основанное Э.К. Метнером в 1909 году московское издательство «Мусагет», призванное, по выражению авторитетного исследователя, «синтезировать новый русский символизм и германскую культуру» (1), было одним из наиболее заметных проявлений российского германофильства накануне Великой войны 1914–1918 годов, но не уникальным. Среди разного рода институций, возникших в России под непосредственным влиянием германоязычных культур и занимавшихся распространением здесь их достижений, было петербургское издательство «Пантеон».

          

Издательские марки «Пантеона» работы Гржебина, Чемберса и Чехонина

Оно возникло на два года раньше «Мусагета», в 1907-м, и было примерно столь же продуктивным: к своему финалу, последовавшему в 1912 году, «Пантеон» издал пятьдесят семь томов и большое число различных вспомогательных изданий (каталогов, листовок и так далее).

1. Об издательстве «Пантеон»

Инициатором и руководителем издательства был известный график и деятель печати Земгель (Зелиг, Зелик, Зелих) Овшиев (Овшиевич, Шиев, Шиевич, Шеевич, Ишевич, русифицированная форма Зиновий Исаев (Исаевич)) Гржебин (по родителям Гжебень).

Он родился в 1877 году в Чугуеве Змиевского уезда Харьковской губернии, окончил в 1899-м провинциальную художественную школу (по одним источникам – харьковскую, по другим (что более вероятно) – одесскую) и затем, до 1905-го, учился в Мюнхене, в мастерской Ш. Холлоши. В Германии и Швейцарии учились тогда же, в первой половине 1900-х, также сестра Гржебина Сара (Сарра) Овшиева (Овшиевна, Шиева, Шиевна, Шеевна, Ишевна, русифицированная форма Софья Исаева (Исаевна)) Фарбман (Гржебина, 1880 – не ранее 1912), ее супруг и зять Гржебина Гриша (Григорий) Абрамович (он же с середины 1900-х Мовша Залманов (Залманович, русифицированная форма Михаил Семенович) Фарбман, 1880–1933), а также родственник и с самого раннего детства приятель последнего Аарон (Арон) Фишелев (Фишелевич, Филиппович) Перельман (1876–1954), по возвращении в Россию ставший сотрудником столичного германо-российского издательства «Ф.А. Брокгауз – И.А. Ефрон» (2). 





Гржебин с Гумилевым и Блоком. Петроград, издательство «Всемирная литература», 30 марта 1919 года. Фрагмент групповой фотографии из частного собрания.


То, что все перечисленные члены клана Гржебиных-Абрамовичей-Перельманов учились в Германии, а некоторые – и в немецкой Швейцарии, показывает уважение, с которым они относились к немецкой культуре. Это же показывает и история издательства «Пантеон».

По возвращении из Германии, в 1905–1906 годах, Гржебин руководил в Петербурге сатирическими журналами «Жупел» и «Адская почта» (организованными по образцу популярного мюнхенского журнала «Simplicissimus» (1896–1944)), однако оба эти журнала были быстро ликвидированы властями, а сам Гржебин лишился права заниматься издательским делом и был приговорен к тюремному заключению. До осени 1908 года ему удавалось скрываться от правосудия, живя под чужими именами, однако открыто заниматься издательским бизнесом он не мог. Поэтому официальными руководителями его нового предприятия стал сначал его шурин (брат супруги), студент физико-математического факультета столичного университета Михаил Константинович Дориомедов (1885–1920?) (3), затем – в сентябре 1908-го – «Пантеон» возглавили земляки Гржебина, зятья лесопромышленника, землевладельца, благотворителя, приятеля Л.Н. Андреева, Н.К. Рериха и некоторых других известных деятелей культуры Шмуля Лейзерова (Лейзеровича, Лейзоровича, русифицированная форма Самуил Лазаревич) Гуревича (Гуровича, Гуревича-Гуровича, Гурвича, 1861–1939), студенты юридического факультета столичного университета Исаак Нахман (Нахманов) Анчелев (Аншелев, Аншелевич, Анцелевич, он же Александр Ансельмович) Ройхель (1885–1933) (4) и Александр Мовшев (Мовшевич, Мойсеев, Моисеевич) Тумаркин (1885–1941) (5). И лишь в январе 1910-го легальными владельцами издательства стали Гржебин и его зять Абрамович (Фарбман) (6).

Гржебин, однако, сохранял свое влияние на дела издательства в течение всего времени его существования, даже в период своего годичного (с ноября 1908-го) тюремного заключения.

Ему и его коллегам удалось привлечь к работе многих ведущих и второстепенных деятелей российского литературного модернизма – таких, как Л.Н. Андреев, И.Ф. Анненский, Ю.К. Балтрушайтис (он стал редактором скандинавского – «северного» – отдела), К.Д. Бальмонт (редактор английского и испанского отделов), А.А. Блок, В.Я. Брюсов (редактор французского и русского отделов) (7), Н.М. Виленкин (Минский) (редактор итальянского отдела), С.М. Городецкий, Вяч.И. Иванов, М.А. Кириенко-Волошин (Волошин), М.А. Кузмин, С.К. Маковский, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Ф.К. Тетерников (Ф. Сологуб). В качестве оформителей печатной продукции были приглашены Б.С.(Б.И.) Анисфельд, А.Н. Бенуа, И.Я. Билибин, М.В. Добужинский, Е.Е. Лансере, Г.И. (Е.И.) Нарбут, Н.К. Рерих, Л.Х.И.(Л.С.) Розенберг (Бакст), В.Э.Я. (В.Я.) Чемберс, С.В. Чехонин и некоторые другие художники-модернисты.

2. О генеральных целях «Пантеона»

Как не раз сообщили в свое время организаторы издательства, они создали его для выпуска «литературных памятников» всех времен и народов, в лучших переводах, лучшем оформлении и по доступной цене. Этот генеральный план «Пантеона», весьма актуальный для российского рынка и идеологически вполне нейтральный и просветительский, в действительности, однако, был весьма творческим проектом: он был направлен на «модернизацию» старых шедевров.

Организаторы издательства намеревались поправить своим начинанием сложившееся в российском обществе не вполне уважительное отношение к модернистам 1900-х годов как к «оргиастам», придать передовой отечественной культуре величавость античного стиля, предложить соотечественникам новый этический и эстетический образец, основанный на опыте древности. Это также было непосредственно связано с российским германофильством того времени: надо помнить, что некоторые российские антиковеды (в частности, Т.С. (Ф.Ф.) Зелинский, И.Ф. Анненский и Вяч.И. Иванов, все трое будущие авторы «Пантеона») уже с 1890-х годов мечтали о «сочетании славянского гения с античностию», «слиянии греческого и славянского духа», «третьем, славянском возрождении» античности (8).

                

Т.С.(Ф. Ф.) Зелинский. 1900-е годы. Фотография из собрания ИРЛИ.

И.Ф. Анненский. Царское Село, 1900-е годы. Фотография Л.С. Городецкого из  частного собрания.

Вяч.И. Иванов. Около 1907 года. Фотография из собрания В.П. Купченко.

Первое возрождение, отмечали они, было романским (XIV–XVI веков; его главным выразителем стал Шекспир), второе – германским (XVIII–XIX веков; его олицетворили Винкельман и фон Гёте), – но теперь германский период завершился и взоры людей обратились на восток, в ожидании третьего, славянского возрождения античного величия (9). Следует помнить, что Зелинский и Иванов также учились в Германии и их представления об античности сформировались в значительной степени именно там (10). Отчасти уже поэтому семейство Гржебиных, воочию наблюдавшее в Мюнхене 1900-х годов «слияние эллинского язычества с изысканным комфортом “нового стиля”» (11), должно было, услышав риторику Зелинского и его единомышленников, вспоминать именно знакомые всем им образцы немецкой модернизированной античности.

Во второй половине 1900-х годов, после известных общественно-политических «эксцессов» и разочарования значительной части российской интеллигентной публики в ценностях либерализма, усилилась общественная потребность в стабильности и гармонии, и «античная тема» обрела дополнительную актуальность. Н. А. Бердяев зафиксировал в конце 1900-х: «Дионисическая эпоха в русской литературе сменяется эпохой аполлонической. И в самой жизни слабеет всё хаотическое и стихийное <...>. Стихия дионисизма, тревожная и катастрофическая, бушевала в революционную эпоху <1905–1907 годов>. Теперь потянуло к гармонической культуре, к аполлонизму. У нас должно быть возрождение Пушкина. В духовной жизни Германии чувствуется усталость от Ницше, захотели там отдохнуть от катастрофичности и предельности ницшеанства, и потянуло к Гёте, к спокойной гармоничности, к пантеистическому примирению с природой, к высокой культуре без грозящего катаклизма» (12). Круг организаторов нового издательства смотрел на ситуацию несколько иначе: он собирался исповедовать не «бескровную ложно-классическую “винкельмановщину”» (по выражению одного из авторов «Пантеона» и будущего создателя «Аполлона» С.К. Маковского) (13), а классицизм по Ницше, романтизированно-драматический (14).

«Пантеон» должен был стать символом вечных, но обновленных ценностей.

И эта цель была отчасти достигнута: можно сказать, что «Пантеон» действительно стал одним из первых проявлений неоклассических тенденций в российской печати. Позднее, в 1909-м, эти тенденции обозначились в издательских проектах «Аполлон» и «Мусагет», в 1910-м – в проекте «Альциона», а пик досоветской российской неоклассики, по мнению исследователей, пришелся на 1911–1914 годы (15).

3. О конкретных планах «Пантеона»

Первоначально предполагалось, что «Пантеон» будет художественно-литературным журналом вроде мюнхенского журнала «Jugend» (1896–1940). Гржебин проинформировал А.Н. Бенуа 2 (15) мая 1907 года: «Мы затеваем новое дело – художественно-литературный журнал <...>. Я хотел бы это дело поставить очень широко, но это, разумеется, зависит главным образом от тех средств, какие будут у меня в распоряжение <(так)>. / Я мечтаю о таком журнале, около которого образовалась-бы <(так)> целая академия, клуб, не знаю, впрочем, насколько я ясно пишу <...>. Предпологаемое <(так)> название для журнала – “Пантеон”. Как Вы находите это название? / Мне кажется, что некоторая академичность названия не может мешать делу, делу совершенно живому, рассчитанному на большую публику. Из заграничных журналов – “Jugend” по формату и форме ближе других подходят <(так)> к “Пантеону”. Пантеон будет уступать Jugend’у в технике – у нас не будет так много трех цветной <(так)> печати, но по существу – мне кажется – наш журнал будет поставлен значительно лучше – и конечно не обойтись нам без художников и писателей Запада. / Я пока пишу Вам все туманно – и это потому, что дела еще нет, а только строится и в настоящее время находится в периоде зачатия» (16).

Однако организовать регулярный доброкачественный журнал оказалось слишком затратным и хлопотным делом, и было решено ограничиться издательством, выпускающим переводную литературу. Последнее объяснялось отчасти тем, что Россия не присоединилась к международным соглашениям по авторскому праву и печатать переводы здесь было очень выгодно. Но имелась и другая причина: издание международных «литературных памятников» стало тогда актуальным культурным трендом в Европе, особенно в Германии. В российской печати второй половины 1900-х было зафиксировано: «<...> Замечается поразительный интерес к литературе 18 столетия. Так, на немецком языке одновременно вышли в нескольких изданиях романы Ричардсона, Аустен <(Остен)>, поэмы Макферсона <...>. То же самое, хотя и в несколько более слабой степени, наблюдается во Франции» (17). Немецкий наблюдатель подтвердил тогда же: «Переводы и перепечатки старых авторов преобладают <...> в нашей литературе» (18).

В издании книг Гржебин и его окружение решили ориентироваться на знакомый им опыт лейпцигского издателя А. Ф. Реклама (1807–1896). В декабре 1907-го петербургская пресса сообщила: «В первых числах января выйдут первые томики “Пантеона”, нового издания, по типу немецкой “Reklame’s <(так)> Universal Bibliothek”, с задачей дать в хороших и умелых переводах образцы литератур всех народов и времен» (19).

Организаторы «Пантеона» сразу же оповестили публику о некоторых деталях своих издательских намерений; впоследствии они продолжали заявлять о своих планах, слегка варьируя их. Среди томов, намеченных к выпуску, были объявлены (в алфавите авторов): «Сказки» В. Гауффа (в переводе А.А. Койранского), сборники «Избранные страницы» и «Книга песен» Г. Гейне (первая – в переводе и со статьей И.Ф. Анненского, вторая – в переводе А.А. Блока), роман «Страдания молодого Вертера» Й.В. фон Гёте (в переводе и со статьей А.Г. Горнфельда), «Сказки» («Сказки и фантазии») Э.Т.А. Гофмана (в переводах Е.А. Бальмонт (Андреевой) и со статьей К. Д. Бальмонта или в их совместных переводах), трагедия «Прабабка» Ф. Грильпарцера (в переводе А.А. Блока и первоначально с его же статьей, затем – со статьей Г. фон Гофмансталя), «Рассказы» Г. Келлера (в переводе и со статьей З.А. Венгеровой), «Так говорил Заратустра» Ф. В. Ницше (в переводе и со статьей Б.Н. Бугаева (А. Белого)), роман «Генрих фон Офтердинген» барона Г.Ф.Ф. фон Харденберга (Новалиса), трагедия «Магдалина» («Мария Магдалина») К.Ф. Хеббеля (Ф. Геббеля), повесть «Петер Шлемиль: Чудесная история» графа Л.Ш.А. Шамиссо де Бонкура (А. фон Шамиссо) (три последние книги – в переводах и со статьями Венгеровой), драма «Мастер Эльце» Й. Шляфа (в переводе супругов К. Д. Бальмонта и Е.А. Бальмонт (Андреевой)), а также разные произведения Х. Н. (Х.И.) Бялика, Й. ван ден Вондела, Г. фон Гофмансталя, Й.Л. (Л.) Тика (в переводе Ал. Н. Чеботаревской и, возможно, со статьями З.А. Венгеровой), Н.Ф. Н.Э. фон Штреленау (Н. Ленау).

Редактор немецкого отдела, однако, «Пантеоном» не был назван. Это позволяет предположить, что за данное направление работы взялся либо кто-то из семьи Гржебина, либо сестра отвергнутого по настоянию Брюсова С.А. Венгерова – «литературная модница» З.А. Венгерова (20), принявшая на себя наибольшее количество анонсированных издательством переводов с немецкого.

Кроме того, уже с 1907 года «Пантеон» объявлял публике, что будет выпускать «монографии» – книги о русской и зарубежной литературе. Существовали даже конкретные замыслы: например, в 1908-м Гржебин выразил желание издать монографию о Ф.В. Ницше (21). В конце 1909-го издательство объявило подписку на библиотеку «Пантеон мировой литературы»: «Каждая книга библиотеки представит собой законченную монографию, посвященную произведениям либо великого писателя (Сервантес, Гёте, Толстой и т<ак> д<алее>, либо эпохи (Поэзия Рыцарства, Средневековая новелла и т<ому> п<одобное>), либо национальности (Греческие лирики, Немецкие поэты XIX века, Былины и т<ому> п<одобное>)» (22). В первую серию этой библиотеки должны были войти, кроме прочего, тома «Средневековье: (Христианская поэзия. Поэзия рыцарства)», «Средневековая новелла», «Гёте», «Немецкие поэты XIX века», «Романтизм немецкий», «Ницше». Кроме того, «параллельно томикам, посвященным литературе», «Пантеон» намеревался «издать серию книжек, посвященных изобразительным искусствам: живописи, скульптуре, архитектуре» (23) (позднее этот список был расширен, в него были включены «книжки, посвященные <...> музыке и сцене» (24)).

В 1909 году «Пантеон» собирался приступить и к выпуску собственного альманаха, по образцу лейпцигского иллюстрированного ежегодника «Der Insel-Almanach» (основанного в конце 1890-х) (25). Это издание планировалось для продвижения на рынок библиотеки «Пантеон мировой литературы». Абрамович (Фарбман) написал тогда Брюсову: «Сейчас у меня, в связи с этим изданием, к Вам следующая просьба: / Для рекламмы <(так)> этой серии мы хотим издать альманах (по типу Inselalmanach), в котором хотим привести образцы из вышедших и готовящихся книг <...>. Судя по тому, что мы сейчас уже имеем и наметили, это издание будет не лишено литературного интереса. Это будет как бы Альманах Мировой Литературы. / Я Вас очень прошу, Валерий Яковлевич, помочь мне в этом деле <...>. / Что же касается страницы из Книги Средневековье, я думаю, в Альманахе можно дать перевод части из Parzival’я Вольфрама (26), какую-нибудь главу из Roman de la rose (27) или что-нибудь в этом роде, всё равно, из немецкой или французской литературы рыцарства. / Очень прошу Вас, Валерий Яковлевич, скоро и подробно ответить мне на это письмо, так как Альманах я хочу выпустить, если можно, еще в ноябре или начале декабря <...>» (28).

Следует иметь в виду и то, что ряд текстов не немцев (прежде всего восточных и скандинавских авторов) предполагалось переводить с немецких переводов-посредников.

Общий анализ планов «Пантеона» показывает, что целый ряд безусловных классиков германоязычных литератур – например «балладник» Й.К.Ф. фон Шиллер – остался за пределами проспектов, хотя сюда вошли имена авторов гораздо меньшего масштаба: кельнского уроженца голландца Й. ван ден Вондела, Й. Шляфа, идишиста Х.Н. (Х.И.) Бялика. Неполнота пантеоновских списков авторов и произведений имела, в частности, «эстетическую» причину: издательство, пытаясь модернизировать культурный ландшафт, ориентировалось на тех «князей литературы», которые успели обратить на себя внимание российских либо зарубежных модернистов.

4. О результатах «Пантеона»

Однако – преимущественно из-за дефицита денежных ресурсов – выполнить удалось лишь часть задуманного. Под маркой «Пантеона» к концу его существования вышли следующие издания «немецкого отдела»: в 1908-м – трагедия «Праматерь» австрийца Ф. Грильпарцера (в переводе А.А. Блока и М.А. Бекетовой, со статьями автора, А. А. Блока, М. Хесе и Й. Шрайфогеля), в 1909-м – прозаическая стилизация под ветхозаветные тексты «Книга Иорам» Р. Борхардта (в переводе А.С. Элиасберга и с предисловием В. В. Розанова), в 1910-м и 1911-м – два издания повести «Петер Шлемиль: Чудесная история» графа Л.Ш.А. Шамиссо де Бонкура (А. фон Шамиссо) (в переводе П.П. Потемкина). Кроме того, в 1909 и 1910 годах «Пантеон» выпустил два издания объемистого сборника «Песнь Песней Соломона» (в переводе с древнееврейского и с примечаниями А.М. Эфроса и с предисловием В.В. Розанова); в первое из них были включены (во второе уже не были) фрагменты сочинений ряда немецких богословов, историков, ориенталистов, литературоведов: Ф. Бёттхера, К.К.Й. фон Бунзена, Й. В. фон Гёте, Ф.К.Г. Делича, И.Э. Итцига (Ю.Э. Хитцига), Г. Карпелеса, З.И. Кемпфа, Э.Х. Майера, Й.Г. фон Хердера, а также библиография по «Песне песней», – содержащая сведения о публикациях по теме, преимущественно немецкоязычных.

                                 

                              

                           

Обложка пантеоновского издания «Праматери» Ф. Грильпарцера, работы Е.Е. Лансере и П.Н. Троянского.
Обложка пантеоновского второго издания «Петера Шлемиля» графа Л.Ш.А. Шамиссо де Бонкура (А. фон Шамиссо), работы П. Н. Троянского, с использованием рисунка Э. Преториуса.
Обложка пантеоновского издания «Книги Иорам» Р. Борхардта, работы Б.С. (Б.И.) Анисфельда.
Обложка пантеоновского первого издания «Песни Песней Соломона», работы неустановленного художника.

Наиболее же, вероятно, показательным в отношении «Пантеона» к немецкой культуре стали не переводы, а два оригинальных издания российского автора. В 1909 году предприятие Гржебиных и Гуревичей выпустило две книги сборника «Страницы художественной критики» С.К. Маковского – «Художественное творчество современного Запада» и «Современные русские художники» (29). 

                   

Обложки пантеоновских книг сборника «Страницы художественной критики» С.К. Маковского, работы неустановленного художника

Первая книга была посвящена анализу творчества зарубежных художников, в том числе немцев А. Бёклина, Ф. фон Штука, М. Клингера и некоторых других (30). Значительную часть ее содержания, как и содержания второй книги, составляли размышления об искусстве как о выражении духа нации, представителем которой явился истории тот или иной конкретный художник.

Даже структура «Страниц художественной критики» демонстрирует авторскую концепцию: художники разделены в них по национальному признаку.

В исследовательской литературе отмечено: «Знакомство с критическими работами Маковского начала <XX> века показывает, что в этот период ему особенно интересны проблемы национального в искусстве. Часто, начиная разговор с национального характера творчества отдельного художника, он приходит к обобщениям философского характера <...>» (31). Однако, вероятно, в случае Маковского следует говорить не о выводах обобщающего характера, а о предрассудках, положенных в основание теоретических построений. Причем эти предрассудки начинающего критика имели отношение не только к этносам и нациям, но и к расам. На протяжении 1900-х годов Маковский охотно рассуждал о «мистике крови и наследственности» (32). Например, в эссе о японских художниках, включенном в первую книгу «Страниц художественной критики», он написал: «Мы еще мало знаем о влияниях расовой психики на искусство народов. Но этот вопрос обойти нельзя, мысля о японском творчестве. Ни один народ не выявил яснее искусством своим духа расы» (33). В другом эссе он заметил о Ф. Ропсе: «Ропс – настоящий француз, с тем отсутствием интеллектуальной, мозговой утонченности, которое характерно для романской расы» (34). Во второй книге «Страниц художественной критики» значительная часть текстов посвящена самобытности российского изобразительного творчества и «особенно жгучему для нас» «вопросу о русском национальном искусстве» (35). О созданных А.П. Рябушкиным образах великороссов Маковский высказался: «<...> Через них начинает мерещиться что-то, что за ними, что-то общее, неопределимое, загадочная основа их своеобразной красоты – дух народа, дух расы, дух неисчислимых веков племенного единения, отразившийся на всех этих непохожих друг на друга лицах женщин, детей, бояр, стрельцов <...>» (36). Такого качества «волхвованием» и «ворожбой» наполнены все три книги «Страниц художественной критики». Этническое, национальное и расовое, по Маковскому, выражается не только в антропологии изображаемых художниками персонажей, но и в их эмоциях, пластике, облачениях, утвари, даже в окружающих пространствах и ландшафтах.

Размашистое мифологизирование национальных и расовых «характеров», «племенного», «национальной стихии» (37) и прочих скользких вещей было распространено в эпоху, предшествовавшую Первой мировой войне, и не только в России. Отметим тот факт, что Маковский, теоретизируя в своих «Страницах художественной критики», неоднократно ссылался на немецкие авторитеты – на О.Ю. Бирбаума, М. Клингера, Р. Кляйна, Р. Мутера, Ф.В. Ницше, К. Ноймана и других авторов (38). Кроме европейской интеллектуальной ситуации, влияли на российские умонастроения также персональные национальные и расовые фобии целого ряда активистов российского модернизма: по отношению к азиатам, африканцам, некоторым латинянам, полякам, евреям.

Маковский, как и некоторые другие авторы «Пантеона», не раз выказывал мнение, что существующие в мире культуры сепаратны и, например, европейская культура в ее совокупности решительно отличается от неевропейских культур, – отчасти потому, что, в отличие от последних, имеет своим истоком античность. Он, например, противопоставил в своих «Страницах художественной критики» творчество «народов желтой расы» «нашему искусству», искусству «европейского материка», «народов белой расы» (39). Расовая разделенность культур, указал Маковский, сложилась естественным образом, реально существует и едва ли преодолима (40).

В немецкой художественной культуре будущий создатель «Аполлона» обнаружил ту же «тягу к античности», которая обозначилась к тому времени и в России. В творчестве немецких художников, привлекших его внимание, он специально отметил именно их тяготение к античным темам и сюжетам. Однако еще больше критика заинтересовало другое.

Маковский пантеоновского периода полагал, что «в искусстве каждого народа должны быть чуткие, серьезные выразители национального гения» (41). Естественно, что его внимание привлекли именно те мастера общенемецкой изобразительной культуры, которым, на взгляд Маковского, удалось стать манифестантами национальной идентичности. Так, швейцарец А. Бёклин выказал, по констатации критика, замечательную способность передавать «чисто-германский, национальный колорит» (42) и обнаружил своими работами, что «духовный склад его таланта чисто германский» (43). Тяготение Бёклина к романтической фантастике, его мистицизм и своеобразный юмор Маковский опознал как черты, присущие всему немецкому искусству, вне зависимости от жанровых или стилистических предпочтений того или иного мастера; те же характерные германские духовные и психологические приметы русский критик нашел у «истинного германца» А. Альтдорфера и его соотечественников К.А. Бермана, А. Дюрера, М. Клингера, А.Л. Рихтера, Х. Томы, А. Хенгелера, Х. Хольбейна Младшего, Ф. фон Штука, а также у австро-германца М. Л. фон Швинда и – что любопытно – у голландцев Е.А. ван Акена (нам более известного как И. Босх, а Маковскому – как Ж. Бош) и П. Брейгеля Старшего (44).

Маковский обнаружил в передовом немецком художественном творчестве и его собственную философичность, и близкую связь с немецкой философией как таковой, в том числе новейшей. Об одном из художников критик высказался, например: «Клингер – мыслитель, унаследовавший не одну печаль и не одну мучительную надежду от Шопенгауэра и Нитше, – мыслитель, переживший все нравственные трагедии своего века, опускавшийся во все темные колодцы современного сознания <...>» (45). Маковский обобщил: «Германец по природе своей – умозрителен. Он так же естественно тяготеет к отвлеченностям и символам, как француз или итальянец к художественной конкретности форм. Оттого в Германии так много художников-мыслителей и так мало мыслителей-художников, – такое отсутствие эстетического вкуса и такое излишество теорий эстетики. То, что я называю недостатком Клингера, рассудочность, есть недостаток большинства германских художников» (46).

Маковский периода «Пантеона» полагал, что германская раса создала изобразительное искусство, существенно отличающееся от изобразительного искусства прочих европейских народов, и это его создание подчинило себе «чувственное, мягкое, окрыленное», изящно-языческое творчество итальянцев, французов и долго пребывавших под их влиянием русских (47). Суровый «дух Севера», «дух германской расы, дух фантастических грез, смертельного ужаса и проникновенного идеализма», с его мистицизмом, умозрительностью и готичностью, обрел наднациональный характер и овладел эстетической культурой Европы. Это, признал Маковский, напугало многих россиян, – которым, однако, следует преодолеть свою наивность: благодаря немцам происходит болезненный, но неизбежный «переход от одного способа видеть к другому» и открывается «новая <...> страница той таинственной книги, которую пишет бессознательность народов» (48).

При этом, по признанию Маковского, видя в какой-нибудь немецкой картине «типично национальное», он сам порой «не мог побороть в себе враждебного к ней чувства» (49).

Будущему создателю «Аполлона» его мысли о зарубежном искусстве казались своевременными для российской ситуации. Он полагал, что «противуположение» России и Европы, российской и европейской культур «неверно по существу» (50), поскольку российская культура в значительной мере коренится в европейской (51). В эссе «Национальный вопрос» Маковский заявил: «Ведь русское искусство <...> давно претворило элементы западноевропейского творчества. Остается только сознательно и ревниво работать, приобщая его к великим сокровищам искусства европейского. Это – условие для движения вперед. Нужно учиться у Запада, а не чураться его» (52). Критик указал на необходимость для россиян «вдохновенного применения “новых слов” Запада»: «<...> Признав их истинность для Запада, нельзя отрицать их истинность для русского национального искусства <...>. Русский художник <...> не должен забывать ни на одну минуту, что <...> настоящее и будущее в его культурном европеизме» (53). Он считал, что своим примером немцы указали остальным европейцам, в том числе и россиянам, пути актуального художественного творчества: «Штук стоял на верном пути. Он понял, что ни подражание совершенству древних мастеров, ни сведение творчества к “подражанию природе” не разрешают величайшей, сокровеннейшей задачи современного искусства, которая заключается в новом соединении природы с личностью художника, в новом слиянии правды и мечты» (54).

Однако уже в «Страницах художественной критики» Маковскому пришлось признать, что немецкий творческий пафос оказался плохо понят российскими мастерами кисти и резца: их «малокультурность» и «отсутствие воображения, утонченности, индивидуальной смелости» сказались «и в однообразии тем, и в торопливом подражании “западным” образцам, и в неприятном “мюнхеновском” тоне большинства холстов» (55). О работах выпускников петербургской Императорской Академии художеств, увлекшихся «новыми формами», Маковский с досадой заметил: «Мюнхеновская эффектность, эта престарелая уже “сецессионская” элегантность, всё еще, по-видимому, считается “последним словом” искусства у питомцев нашей художественной Alma mater» (56).

Причину того, что немецкие художественные достижения на российской почве сильно редуцируются и нередко обретают карикатурные формы, Маковский увидел не столько в культурной самобытности России, сколько в ее политической, экономической и культурной отсталости (57). Он зафиксировал в «Страницах художественной критики»: «В России есть <художественные> таланты и желание работать, но для культурного созидания нужна культурная общественная атмосфера, которой нет. / Нигде не приходится работать художникам в более трудных условиях. При отсутствии поддержки со стороны эстетически-развитой публики, без критики, без воспитывающих глаз впечатлений, вдали от художественных центров мира. / Россия так бедна и “неустроена”, в ней столько насущно-житейских проблем, столько элементарной борьбы и роковых невзгод, что искусство в ее городах кажется только роскошью, роскошью или средством для других общественных целей, но само по себе, как высшая цель и культурная победа, как необходимое завершение жизни, оно не чувствуется, не волнует, не убеждает и не влюбляет в себя. / Не надо особенной зоркости, чтобы понять, как мало в России эстетических стремлений. Менее, чем в любой стране. Уродство, грязь, неряшливое забвение о минимальном вкусе – царят полновластно. <...> В этой серой, бесформенной жизни страны нет благообразия, нет искания стройности – инстинктов зодчего, стремления к прочному, законченному, красивому. / Недостаток этого стремления сказывается во всем – в литературе, в науке, в политике, в общественном быте, в идеологических течениях. Отсутствие определенных критериев, неясность мысли, пренебрежение формой, шаткость понятий и расплывчатость идеалов, отсутствие школы, единения, преемственности в культурных достижениях – всё вместе создает “социальный воздух” исключительно неблагоприятный для искусства» (58).

5. Об оценках «Пантеона»

Как воспринималась современниками-россиянами деятельность «Пантеона»?

Качество выпущенных издательством переводов германоязычных авторов особых нареканий рецензентов не вызывало. М.А. Кузмин, например, отозвался на выход первого пантеоновского издания повести «Петер Шлемиль» графа Шамиссо де Бонкура (фон Шамиссо): «Издательство “Пантеон”, продолжая свою несколько бессистемную, но крайне культурную и радостно-полезную деятельность, издало <повесть> “Петер Шлемиль” Шамиссо в художественном переводе П<етра> Потемкина. Перевод подкупает простотою и даже простодушностью, – несмотря на некоторую витиеватость тона, – столь подходящими к этой чудесной истории <...>. Во всяком разе, новый выпуск книжек “Пантеона” обрадует всех любителей, хотя бы и знающих немецкий язык» (59). Л. Я. Гуревич высказалась об изданном «Пантеоном» переложении «Праматери» Грильпарцера, что «стихотворный перевод А<лександра> Блока, с любовью сделанный размером подлинника», хорошо передает настроение пьесы, – «жуткое, порою леденящее настроение, которое разлито в грилльпарцеровской <(так)> трагедии Рока» (60). Я.Л.М. (Л.М.) Василевский отозвался на выход «Праматери»: «Перевод Александра Блока отлично передает и разлитой в трагедии фатализм, и стремительность диалога, и порывистую смену событий. Но местами, очевидно из стремления остаться возможно ближе к подлиннику, переводчик брал верх над поэтом <...>. / Комментарий <(так)>, вообще, дано слишком много, тем более что очерки Грильпарцера и Шрейфогеля носят характер полемики, к тому же устарелой по объектам и неинтересной» (61).

Выбор «Пантеоном» произведений того или иного автора современникам не всегда казался достаточно обоснованным и отвечающим поставленной задаче «модернизации». Так, у некоторых вызвала вопросы предпринятая «Пантеоном» и театральным предприятием семьи Коммиссаржевских актуализация «Праматери». Популярный А. Р. Кугель (Homo novus), например, перечислил свои замечания: «Во-первых, едва ли кому-нибудь нужен Грильпарцер, – писатель конца XVIII века <(так)>, поставщик и придворный поэт гоф-театра. Он имеет, конечно, историко-литературное значение, в особенности для немцев, но тревожить его прах – совсем не резон. Во-вторых, и у Грильпарцера есть вещи гораздо сильнее, талантливее, ярче, чем эта расслабленная, сентиментально-романтическая драма. В-третьих, ее никак нельзя переводить так, как ее перевел А<лександр> Блок. У Блока – звонкий стих, своею живостью приближающийся к пушкинской школе, – никак не к модернизму и никак не к подделке под старый рисунок стихотворства. Скачущий и стрекочущий, бойкий и отрывистый, ясный и звонкий, хорей г<осподина> Блока разбивает пожелтевший, запылившийся от времени, мягкий и медоточивый стиль Грильпарцера. Получается какая-то искусственная <...> перелицовка» (62). Я.Л.М. (Л.М.) Василевский заметил по тому же поводу: «Вдохновлявшая стольких поэтов, начиная от Софокла, трагедия рока была интимно близка греческой душе и греческой идеологии, но раздробленной и утонченной психике современного человека уже чужды в значительной мере прямолинейность, бедность красок и контуров такой трагедии <...>. / Фридрих <(так)> Грильпарцер далеко не из числа таких поэтов, которые бы теперь, спустя сто лет после появления его “Праматери”, завораживали зрителя драмой неизбежности и определения, драмой рокового искупления греха страданием. / В его пятиактной “Праматери” <...> – далеко не лучшей, кстати сказать, пьесе Грильпарцера и не имевшей большого успеха даже в свое время, при жизни автора, – многое для современного уха звучит искусственным, многое устарело-романтическим, многое же просто наивным <...>» (63).

Вполне солидарно были одобрены рецензентами усилия издательства по оформлению его печатной продукции: уже в 1908 году, например, Ю. К. Балтрушайтис отметил, что «“Пантеон” отличается прежде всего внешностью: его выпуски изданы гораздо изящнее, <чем аналогичные книги других издательств,> с притязаниями даже на некоторую роскошь» (64). Л.Е. Габрилович (Галич) тогда же обратил внимание на то, что «изданы все <пантеоновские> книги отлично» (65). В. В. Розанов признал в частной переписке, что книги «Пантеона» «поразительно красивы» и он хотел бы издавать свои книги по этим образцам (66). М. М. Симонович в рецензии на книгу Маковского указала на ее «изысканную внешность», «вполне соответствующую изысканному ее содержанию» (67). То же мнение выказал Я. А. Тугендхольд (68). Ю.И. Айхенвальд, рецензируя «Песнь Песней Соломона», определил ее как «красивое и стильное издание» (69). Л.И. Гальберштадт отозвался: «Внешность книги отвечает ее внутренним достоинствам» (70). А.М. Коллонтай (Домонтович) в рецензии на одну из пантеоновских книг отметила, что печатная продукция этого предприятия имеет какой-то нерусский вид: «Мы, русские читатели в массе, не уважаем книгу и не дорожим ею. Мы читаем спустя рукава и на даровщинку, мы зачитываем чужие книги, вырываем страницы, делаем на них углы и пятна, а на полях нелепые заметки. Может быть, хоть красивая внешность книги заставит более ее ценить» (71). Естественным поэтому оказалось признание продукции «Пантеона» за пределами России. «Песнь Песней Соломона» демонстрировалась на международной Выставке печатного дела и графики «Bugra», устроенной Германским обществом печатного дела по случаю 150-летия Королевской академии графических искусств и печатного дела в Лейпциге и проходившей в столице Саксонии с мая по октябрь 1914 года, – как образцовое российское иллюстрированное издание.

6. О финале «Пантеона»

Формально издательство «Пантеон» просуществовало до 1912-го. В последний год, однако, оно не выпускало книг, поскольку в 1911-м Гржебин вдохновился новым замыслом – проектом строительства на окраине столицы, на острове Голодай, обширного жилищно-делового массива «Новый Петербург» – и переключил свою энергию и средства на это. Кроме того, с весны по осень 1912-го семья Гржебиных находилась в продолжительной заграничной поездке (по Швейцарии). Склад продукции «Пантеона» располагался тогда при столичном книгоиздательстве «Прометей» Н. Н. Михайлова (72). На нем оставалось еще не менее полутора десятков не разошедшихся изданий, включая «Книгу Иорам» Борхардта, «Праматерь» Грильпарцера, «Петера Шлемиля» графа Шамиссо де Бонкура (фон Шамиссо). 

После прекращения «Пантеона» его руководители продолжали трудиться в издательской области. В частности, Гржебин устроился в столичное АО «Брокгауз–Ефрон» и сотрудничал там в 1913–1914 годах, а после начала Первой мировой войны – в 1914–1915-м – был издателем и ответственным редактором (редактором-издателем) созданных при помощи И.В. и С.А. Ефронов петроградских «патриотически» (то есть антигермански) ориентированных журнала «Отечество» и одноименного книгоиздательства при нем. В 1921-м он эмигрировал вместе с семьей, продолжил издательскую деятельность в Берлине, некоторое время в Стокгольме и Праге, затем в Париже, где и скончался в 1929-м.

Обложка первого номера журнала «Отечество», работы Г.И. (Е.И.) Нарбута. 1914 год.


Вопросы

А.А. Клестов: Спасибо, Евгений Александрович! Очень интересно и очень важно для меня, я переводчик, поэтому мне очень приятно, что мы не одиноки здесь, есть еще и были переводчики и хорошие переводчики. Вопрос мой следующий. Вы знаете, с середины, а может быть и раньше, XIX века, не секрет, что происходит по всей Европе возрождение иудаистской культуры как таковой в разных ее формах – в литературной, в научной, в общественной жизни. Под разными именами – немецкими, русскими, испанскими, итальянскими, но это одна и та же иудейская проблематика, она всплывает, встает в полный рост, национальная, культурная, мировоззренческая проблематика избранного народа. Это все известно. Теперь, можно ли, учитывая эту реальность, связывать все, что на русской почве, мировоззренческая и иудейская проблематика восстала вот в такой форме, в литературно-издательской, просветительской. Можно ли так связывать или это весьма опрометчивый шаг? Я к чему говорю, у нас просто слышишь «православная культура», «православное мировоззрение», «русские», и т.д. Хотя, я вам скажу, что если копнуть, тут половина культуры-то не нами создавалась, не русскими. И здесь у нас сегодня высокопреосвященный нам сказал, что есть четыре религии в России, которые являются историческими религиями. Вот в этой связи мой вопрос: можно ли считать этот пласт культуры нашей, покоящейся на некой мировоззренческой иудейской культуре?

Е.А. Голлербах: Спасибо за интересный, содержательный вопрос. Отвечая на него, я мог бы еще одну лекцию прочитать. Дело в том, что, если говорить о «Пантеоне», я бы не стал преувеличивать национальный фактор, потому что Гржебин как раз был нацелен на ассимиляцию, он не придавал особого значения своей исходной культуре. Мы можем видеть, что в планах «Пантеона» из еврейской культуры было не так много произведений: том Бялика, «Песнь Песней Соломона». Но в то же время многие сотрудники предприятия были евреями и внесли большой вклад в его работу.

А.А. Клестов: Безусловно, многие переводы, кстати сказать, выполнялись и переводчиками-иудеями, и я думаю, это очень большой вклад.

Е.А. Голлербах: Это правда, да. О качестве переводов, изданных «Пантеоном», можно было бы тоже поговорить. На самом деле, если оценивать их с точки зрения сегодняшнего дня, то многие из этих переводов строгой критики не выдерживают. Но по сравнению с тем, что было до «Пантеона», они были намного лучше.

А.А. Клестов: Спасибо!

А.Н. Муравьев: Еще, пожалуйста!

А.А. Ермичёв: Евгений Александрович, что касается «Мусагета», то, наверное, можно говорить, если не об агрессивном германофильстве, но наступательном германофильстве.

Е.А. Голлербах: Культурном.

А.А. Ермичёв: А вот здесь можно в такой категории «наступательное агрессивное германофильство»? Нет, конечно.

Е.А. Голлербах: Я как раз и сказал о том, что в отличие от других национальных отделов «Пантеона», у германского отдела не было руководителя объявленного, т.е. более активными были направления французское, итальянское, скандинавское.

А.А. Ермичёв: Тогда как «германский след» в названии доклада?

Е.А. Голлербах: Все это предприятие, «Пантеон», как и предшествующие предприятия Гржебина, о которых я упомянул, «Жупел» и «Адская почта», как и многие другие проекты Гржебина, имели первоосновной ту немецкую культуру, которую он наблюдал, будучи учеником в Мюнхене.

А.Н. Муравьев: В этом и был след.

А.А. Ермичёв: Всё, понял.

А.Н. Муравьев: Еще, пожалуйста, вопросы.

Е.А. Голлербах: Культурный импульс пришел оттуда, и даже нацеленность ближайшего окружения Гржебина на славянское возрождение имела источником именно Германию.

А.Н. Муравьев: Тут совпало всё.

А.А. Ермичёв: Довольно смешно Владимир Францевич тогда выглядит.

Р.Н. Дёмин: Издали они Бялика или нет?

Е.А. Голлербах: Бялика нет, не успели издать. Гржебин, к сожалению, при том, что он был очень активным деятелем печати, был очень непоследовательным и непостоянным. Многие планы его не реализовались, Бялика он не издал. Он уже в 1911 году увлекся совсем другим. Ведь чем закончился «Пантеон»? Два слова, если можно, я скажу.

А.Н. Муравьев: Конечно!

Е.А. Голлербах: В 1911 году Гржебин увлекся девелоперским проектом, на острове Голодай решил строить жилищный массив «Новый Петербург». И он забрал деньги от «Пантеона» и бросил их на строительство недвижимости. При этом надо иметь в виду, что остров Голодай находится где-то на уровне моря, он всегда заливался, и это была утопия в чистом виде. Чтобы что-то строить там, надо было еще насыпать этот остров.

А.Н. Муравьев: Намывать, да.

Е.А. Голлербах: И в результате Гржебин потерял на этом деньги. Так что он был такой фонтанирующий человек.

А.Н. Муравьев: Спасибо!

Е.А. Голлербах: Спасибо вам!

А.Н. Муравьев: Спасибо большое, Евгений Александрович!

(Аплодисменты)


Примечания к докладу

(1) Постоутенко Кирилл <Ю.>. Э. К. Метнер: метаморфозы национальной идентификации // Блоковский сборник. <Вып.> XIII <(13)>. Русская культура XX века: метрополия и диаспора / <Ред. А. А. Данилевский>. <Tartu>: Tartu ülikooli kirjastus, <1996>. С. 167.

(2) Младшим редактором, с 1915 года ответственным управляющим и главой «Нового энциклопедического словаря Брокгауза–Ефрона», с 1918-го, после эмиграции семейства Ефронов, до ликвидации предприятия, – владельцем.

(3) Он числился единоличным легальным владельцем «Пантеона» с (по-видимому) ноября 1907-го по 19 января (1 февраля) 1909-го.

(4) Он числился совладельцем «Пантеона» с 1 (14) сентября 1908-го, а единоличным легальным владельцем – с 19 января (1 февраля) 1909-го по 25 января (7 февраля) 1910-го.

(5) Он числился совладельцем «Пантеона» с 1 (14) сентября 1908-го по январь 1909-го.

(6) Оба числились владельцами «Пантеона» с 25 января (7 февраля) 1910 года.

(7) В качестве редактора русского отдела предполагался С. А. Венгеров, но Брюсов, «указания» которого на этот счет запросил Гржебин, возразил, и этот отдел был доверен тоже ему (см.: НИОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 84. Ед. хр. 1. Л. 16–16 об. (это письмо Гржебина к Брюсову, от 31 октября (13 ноября) 1907 года); Там же. Карт. 77. Ед. хр. 36. Л. 34 об. (это письмо Блока к Брюсову, от 1 (14) ноября 1907-го); Там же. Карт. 84. Ед. хр. 1. Л. 18–18 об. (это письмо Гржебина к Брюсову, от 19 ноября (2 декабря) 1907-го); Александр Блок и его неизданные письма / <Авт. вступ. статьи, публ. и коммент. В. П. Енишерлов> // Новый мир (М.). 1979. Апр. № 4. С. 157; Переписка Блока с В. Я. Брюсовым: (1903–1919) / Вступ. статья З. Г. Минц и Ю. П. Благоволиной; публ. и коммент. Ю. П. Благоволиной // Литературное наследство: <сб.>. Т. 92. Александр Блок: новые материалы и исслед. / Гл. ред. В. Р. Щербина. Кн. 1 / <Отв. ред. И. С. Зильберштейн, Л. М. Розенблюм>. <Л.; указ.: М.>: Наука, 1980. С. 507).

(8) Зелинский Ф. <Ф.>. Античный мир в поэзии А. Н. Майкова // Русский вестник (М.). Т. 262. 1899. Июль. <Отд. 1>. С. 140–141; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <1>: науч.-популяр. статьи. <Т. 1>. <Изд. 1-е>. СПб., <1904; указ.: 1905>. С. 209, 213; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <2>: науч.-популяр. статьи. <Т. 1>. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб., 1908. С. 233, 237 (выделено Зелинским).

(9) Зелинский Ф. <Ф.>. Античный мир в поэзии А. Н. Майкова // Указ. источник (см. с. ?? наст. изд.). С. 140; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <1>. <Т. 1> (см. с. ?? наст. изд.). С. 209; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <2>. <Т. 1> (см. с. ?? наст. изд.). С. 233. Также см.: Бузескул В. <П.>. Краткое введение в историю Греции: лекции. Харьков, 1910. С. 129–131; Бузескул В. <П.>. Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего мира. Ч. II <(2)>. Древне-греческий мир. <Пг.; указ.: Пб.>: Academia, 1924. С. 8, 17; Хоружий С. С. Трансформации славянофильской идеи в XX веке // Вопросы философии (М.). 1994. № 11. С. 52–56; и др.

(10) Отметим, что через немецких посредников приобщались к античности и некоторые более ранние российские авторы, например Ф. И. Тютчев. См.: Фрейберг Л. А. Тютчев и античность // Античность и современность: к 80-летию Ф. А. Петровского: <Сб.> / <Чл. ред. коллегии М. Е. Грабарь-Пассек, М. Л. Гаспаров, Т. И. Кузнецова; худож. С. А. Литвак>. <Л.; указ.: М.>: Наука, 1972. С. 449–454; и др.

(11) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <1>. Кн. 1. <Мысли и впечатления охудожественном творчестве современного Запада>. <Изд. 1-е> / <С 6 вкл. с репрод. работ А. Бёклина, О. Бердсли, Э. Каррьера, К. Менье, Э. Орлика, Ф. фон Штука; худож. В. Э. Я. (В. Я.) Чемберс>. СПб.: <Содружество>, 1906. С. 64; Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1. Художественное творчество современного Запада. <Изд. 2-е, с изм. и доп.> / <С 6 вкл. с репрод. работ А. Бёклина, О. Бердсли, Э. Каррьера, К. Менье, Э. Орлика, Ф. фон Штука и заставками работы В. Н. Левитского>. СПб.: Пантеон, <1909; указ.: MDCCCCIX>. С. 55.

(12) Бердяев Николай <А.>. Аполлон: статья // Утро России (М.). 1910. 27 февр. <(12 марта)>. № 84 (117). С. 1–2.

(13) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 96; также см.: Там же. С. 123–125, 128, 131, 134–135, 143.

(14) Ницшеанец Зелинский называл своего кумира «пророком античности – и притом самой античной <...> античности» (Зелинский Ф. <Ф.>. Древний мир и мы: лекции, чит. ученикам выпуск. классов С.-Петерб. гимназий и реал. училищ весной 1903 г. СПб.: <Журн. Мин. нар. просвещ.>, 1903. С. 84; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <3>: науч.-популяр. статьи. Т. 2. Древний мир и мы: лекции, чит. ученикам выпуск. классов С.-Петерб. гимназий и реал. училищ весной 1903 г. Изд. 3-е. СПб., 1911. С. 101). Он утверждал: «Фридрих Нитцше – <...> последняя аватара античного Диониса; его философия – последний крупный вклад античности в современную мысль» (Зелинский Ф. <Ф.>. Нитцше и античность // Северный курьер (СПб.). 1900. 2 (15) сент. № 286. С. 2; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <1>. <Т. 1> (см. с. ?? наст. изд.). С. 299; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <2>. <Т. 1> (см. с. ?? наст. изд.). С. 342). Его коллега В. П. Бузескул подтвердил в начале 1910-х: «<...> Ницше <...> является в сущности “сыном античности”, и на содержании, даже стиле его произведений сказалось сильное влияние этой античности, в особенности философа Гераклита» (Бузескул В. <П.>. Античность и современность: соврем. темы в антич. Греции. <Изд. 1-е>. СПб.: <М. М. Стасюлевич>, 1913. С. 117). Резюмируя, позднейший исследователь отметил (в 1924-м): «<...> Более глубокое проникновение в античную культуру и религию, осуществленное <...> Ницше и работами над греческой мифологией и культурой, рассеяли традиционный мираж лучезарной оптимистической Греции» (Габричевский А. Г. Античность и античное // Античность в культуре и искусстве последующих веков: материалы науч. конф. <14-е Виппер. чтения>: 1982: <сб. статей> / <Общ. ред. И. Е. Данилова>. М.: Сов. худож., 1984. С. 8; также см.: Кантор А. М. Античный мир в живописи второй половины XIX века // Там же. С. 326).

(15) Кириков Б. М. Неоклассицизм до и после революции: о роли классич. традиций в архитектуре Петербурга–Ленинграда // Санкт-Петербург: окно в Россию: 1900–1935: <город, модернизация, современность>: материалы междунар. науч. конф. Париж, 6–8 марта 1997 <г.>: <сб.> / <Сост. и науч. ред. Е. Берар; ред. А. И. Добкин>. СПб.: Феникс, 1997. С. 52–53.

(16) ОР ГРМ. Ф. 137 (А. Н. Бенуа). Оп. 1. Ед. хр. 898. Л. 16–16 об.

(17) <Гликман В. Я.>. Иностранная литература <в 1908 году> // Речь (СПб.). 1909. 1 (14) янв. № 1. С. 7 (подп.: В. Ирецкий).

(18) <Гюнтер, фон, Й.>. Заметки о немецкой литературе // Аполлон (СПб.). № 4. 1910. Янв. <Отд. 2>. С. 39 (подп.: JohannesvonGuenther).

(19) <Н. а.>. Новости искусства и литературы // Обозрение театров (СПб.). № 278. 1907. 13 <(26)> дек. С. 15. Также см.: <Н. а.>. Хроника // Книжный вестник (СПб.). 1908. 26 янв. <(8 февр.)>. № 4. С. 46 («В Москве <(так)> открылось новое издательство “Пантеон”, поставившее себе целью выпускать небольшие томики типа “Reclam’s universal Bibliothek” с лучшими произведениями мировой литературы»).

(20) Кранихфельд Вл. <П.>. Литературные отклики // Современный мир (СПб.). <1909>. <Нояб.>. № 11. <Отд. 2>. С. 88.

(21) РГАЛИ. Ф. 44 (И. А. Бунин). Оп. 1. Ед. хр. 93. Л. 5–5 об. (это письмо Гржебина к Бунину, из Териок, от 25 июля (7 августа) или 7 (20) августа 1908 года; год установлен по содержанию).

(22) <Н. а.>. <Рекл. объявл.> // Аполлон (СПб.). № 3. 1909. Дек. <Отд. 3>. С. 92; и др.

(23) Книгоиздательство «Пантеон» <1>: «Мировая литература»: (проспект). <СПб.>: <Пантеон>, <1907?>. С. 2.

(24) Книгоиздательство «Пантеон» <2>: «Мировая литература»: (проспект). <СПб.>: <Пантеон>, <1908>. С. 2 (выделено автором текста).

(25) Этот альманах был организован О. Ю. Бирбаумом, В. Х. Мишем (А. В. Хаймелем) и Р. А. Шрёдером, вместе с «ведущим журналом немецкого модернизма» (Котрелев Н. В. Переводная литература в деятельности издательства «Скорпион» // Социально-культурные функции книгоиздательской деятельности: сб. науч. тр. / <Отв. ред. Н. В. Котрелев>. М.: <ВГБИЛ>, 1985. С. 126) «Die Insel» (1899–1902), и выходил (с незначительными перерывами) в Лейпциге, с 1952-го в Висбадене, с 1960-го во Франкфурте-на-Майне.

(26) Стихотворный роман «Парцифаль» (или, иначе, «Парсифаль», 1198–1210) миннезингера Вольфрама фон Эшенбаха (1170?–1220?) – немецкое средневековое литературное произведение.

(27) Написанная трувером Гийомом де Лоррисом (1205–1240) в 1230-х годах и богословом, поэтом Жаном Клопинелем (де Мёном, 1250?–1305) во второй половине 1270-х двухчастная аллегорическая поэма «Роман о розе» («Роман розы») – французское средневековое литературное произведение.

(28) НИОР РГБ. Ф. 386 (В. Я. Брюсов). Карт. 106. Ед. хр. 11. Л. 4–4 об. (это недатированное, от второй половины 1909-го по содержанию, письмо; выделено Абрамовичем (Фарбманом), текст приведен с исправлением пунктуации).

(29) Первая книга была издана ранее, в начале 1906 года, в другом оформлении, с несколько иным содержанием и под другим заглавием («Мысли и впечатления о художественном творчестве современного Запада»), петербургским издательством «Содружество» (то есть самим Маковским). Впоследствии, уже после прекращения «Пантеона», этот проект был продолжен: третья книга сборника Маковского – «Выставки и характеристики» – была выпущена в 1913 году издательством «Аполлон», четвертая предполагалась там же, но не была осуществлена.

(30) См.: Лебедева Т. В. «Страницы художественной критики» – итог раннего периода творчества С. К. Маковского // Вестник Воронежского государственного университета (Воронеж). Сер. «Филология. Журналистика». 2006. № 2. С. 192–194.

(31) Там же. С. 197.

(32) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 120.

(33) Там же. С. 103.

(34) Там же. С. 162.

(35) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 2 (см. с. ?? наст. изд.). С. 26.

(36) Там же. С. 77.

(37) Там же. С. 80–81, 89, 92, 95, 99, 113.

(38) См.: Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 46–47, 55–56, 67, 72–73, 103, 108, 132–133, 162; Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 2 (см. с. ?? наст. изд.). С. 128–131.

(39) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 103–104 (выделено Маковским).

(40) Подобных взглядов придерживался и коллега Маковского по «Пантеону», сторонник культурной сегрегации Зелинский. Он утверждал, в частности: «Между тем как каждое <...> приобретение античного семени вело к облагорожению нашей культуры и создавало бессмертные творения, служившие в свою очередь образцами для потомства, – приобщение семян чужеродных нам культур давало только ублюдков, неспособных к дальнейшему размножению. Еще в эпоху Гёте имели мы арабоманию <...>; затем пошла индомания, расцветом которой была философия Шопенгауэра <...>; теперь вошла в моду японщина, облагодетельствовавшая нас многими уродливостями так называемого декадентского искусства и осужденная на бесследное исчезновение <...>. Всё это – замечательные явления, подтверждающие биологический взгляд на историю культуры: так ведь и животные породы облагораживаются путем скрещивания не с другими видами, как бы они ни были совершенны, – такие скрещивания производят лишь неспособных к размножению ублюдков, – а с выдающимися особями своего вида, с теми, в которых характерные приметы достигли наивысшей степени совершенства. / И вот почему мы должны держать дверь к античности открытой – она нам может пригодиться и теперь, и еще больше со временем» (Зелинский Ф. <Ф.>. Древний мир и мы (см. с. ?? наст. изд.). С. 100; Зелинский Ф. <Ф.>. Из жизни идей <3>. Т. 2 (см. с. ?? наст. изд.). С. 119–120).

(41) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 2 (см. с. ?? наст. изд.). С. 27.

(42) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 34.

(43) Там же. С. 30.

(44) См.: Там же. С. 43–45, 53; а также: Лебедева Т. В. «Страницы художественной критики» – итог раннего периода творчества С. К. Маковского // Указ. источник (см. с. ?? наст. изд.). С. 193–194.

(45) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 67.

(46) Там же. С. 72–73.

(47) См.: Там же. С. 73–74.

(48) Там же. С. 73–74.

(49) Там же. С. 71. Также см.: Там же. С. 97–98.

(50) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 2 (см. с. ?? наст. изд.). С. 26.

(51) См.: Там же. С. 26–39.

(52) Там же. С. 36.

(53) Там же. С. 90.

(54) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 1 (см. с. ?? наст. изд.). С. 61.

(55) Маковский Сергей <К.>. Страницы художественной критики <2>. Кн. 2 (см. с. ?? наст. изд.). С. 15.

(56) Там же. С. 15.

(57) См.: Там же. С. 115.

(58) Там же. С. 23–24.

(59) Кузмин М. <А.>. Заметки о русской беллетристике <2> // Аполлон (СПб.). № 8. 1910. Май–июнь. <Отд. 2>. С. 58.

(60) Гуревич Л. <Я.>. Драматический театр: «Праматерь», Франца Грилльпарцера <(так)>: <рец.> // Слово (СПб.). 1909. 31 янв. (13 февр.). № 695. С. 5. Также см.: Ямпольский И. Г. Александр Блок и Л. Я. Гуревич // Ученые записки Тартуского государственного университета: <сб.>. Вып. 657. Блоковский сборник. <Вып. V (5)>. Мир А. Блока / <Отв. ред. З. Г. Минц>. Тарту: <Тарт. гос. ун-т>, <1984; указ.: 1985>. С. 62, 64–65.

(61) <Василевский Я. Л. М.>. Грильпарцер, «Праматерь», пер. А. Блока <...>: <рец.> // Речь (СПб.). 1909. 19 янв. (1 февр.). № 18. С. 3 (подп.: Л. В<асилевск>ий). Также см.: Айхенвальд Ю. <И.>. Отдельные страницы: сб. пед., филос. и лит. статей. <Т.> II <(2)>. М.: Заря, 1910. С. 165–168.

(62) <Кугель А. Р.>. Драматический театр <В. Ф. Коммиссаржевской>: <рец.> // Новая Русь (СПб.). 1909. 31 янв. (13 февр.). № 30. С. 5 (подп.: Homonovus). Непринципиальное возражение на процитированную рецензию см.: <Корнейчуков Н. В.>. Литературные стружки // Речь (СПб.). 1909. 23 февр. (8 марта). № 52. С. 3 (подп.: К. Ч<уковский>).

(63) <Василевский Я. Л. М.>. Театр В. Ф. Коммиссаржевской: «Праматерь» Грильпарцера: <рец.> // Речь (СПб.). 1909. 31 янв. (13 февр.). № 30. С. 7 (подп.: Л. Вас<илевск>ий).

(64) <Балтрушайтис Ю. К.>. Пантеон // Весы (М.). 1908. Нояб. <№ 11>. С. 66 (подп.: М. П.).

(65) <Габрилович Л. Е.>. Р. Киплинг. «Рассказы» <…>. Уэлльс. «50.000 лет назад» <…>. Барбе д’Ор<е>вильи. «Лики дьявола» <…>: <рец.> // Речь (СПб.). 1908. 17 (30) нояб. № 280. С. 3 (подп.: Л. Г<ал>ич).

(66) РО РНБ. Ф. 322 (С. П. Каблуков). Ед. хр. 6. Л. 37, 43.

(67) Симонович М. <М.>. Сергей Маковский. Страницы художественной критики. Книга вторая. Современные русские художники <...>: <рец.> // Русская мысль (М.). 1909. <Май>. Кн. V. <Отд. 3>. С. 129.

(68) Тугендхольд Я. <А.>. Сергей Маковский. Страницы художественной критики. Книга вторая. Современные русские художники <...>: <рец.> // Современный мир (СПб.). <1909>. <Апр.>. № 4. <Отд. 2>. С. 115.

(69) Айхенвальд Ю. <И.>. Песнь песней Соломона. Перевод с древне-еврейского и примечания А. Эфроса. Предисловие В. Розанова <...>: <рец.> // Русская мысль (М.). 1909. <Авг.>. Кн. VIII. <Отд. 3>. С. 187.

(70) <Гальберштадт Л. И.>. Песнь Песней. Пер. А. Е. <(так)> Эфроса. Вступит. статья В. В. Розанова <...>: <рец.> // Северное сияние (М.). № 8. 1909. Июнь. С. 117 (подп.: Л. Г<альберштадт>).

(71) <Коллонтай А. М.>. Пантеон. Мировая литература. Вилье-де-Лиль-Адан. Жестокие рассказы <...>: <рец.> // Современный мир (СПб.). 1908. Июль. <Отд. 2>. С. 130 (подп.: А. К<оллонтай>).

(72) <Н. а.>. Книгоиздательство «Пантеон» // Книжный вестник (СПб.). 1912. 9–16 <(22–29)> дек. № 49–50. С. XLV.