Религиозно-философские искания в России: Санкт-Петербургское религиозно-философское общество (1907-1917 гг.)

«РУССКАЯ МЫСЛЬ»: Историко-методологический семинар в РХГА

Ведущий семинара – доктор философских наук, профессор РХГА Александр Александрович Ермичев

16 июня 2006 г. – доклад Александра Александровича Ермичева

Религиозно-философские искания в России:

Санкт-Петербургское религиозно-философское общество (1907-1917 гг.)*

А.А. Ермичев: Завершается сезон работы нашего семинара, который, в общем и целом прошел без сбоев, и даже, на мой взгляд, с некоторыми очень удачными заседаниями. Нельзя не отметить последнего, розановского заседания. После этого мне пришлось побывать на конференции по Розанову у москвичей, и надо сказать, что питерцы выступали столь же хорошо, как и москвичи. И вот сегодня – последнее заседание. Сегодня, 16 июня, день, когда все преподаватели заняты на экзаменационной работе, а другие смотрят на дачу. Это последнее заседание проходит в рамках ежегодных для РХГА Свято-Троицких Чтениях. И на мою долю выпало прочитать доклад на тему, которую я сам предложил – об истории Санкт-Петербургского, а 1914-го года Петроградского религиозно-философского общества. Сам выбор этой темы в какой-то степени необходим, поскольку в 2007 году как раз исполняется столетие Санкт-Петербургского, Петроградского философского общества, а наша Русская Христианская Гуманитарная Академия просто не может не откликнуться на это событие. Доклад мой – сугубо исторический, а не теоретический, о чем я и предупреждаю любителей теории.

Итак, мое выступление я рассматриваю как исторический очерк деятельности Санкт-Петербургского, Петроградского Религиозно-философского общества с особенным вниманием к тем ее сторонам, которые по каким-то причинам выпали из поля зрения отдельных исследователей этого явления нашей жизни начала XX века. Подчеркну – немногих исследователей. Дело в том, что нужно и начинать доклад, видимо, с констатации простого и печального факта: у нас нет исследований о жизни Санкт-Петербургского Религиозно-философского общества. Впрочем, у нас нет исследований и о жизни Московского Религиозно-философского общества Памяти Вл. Соловьева, и уж конечно нет исследования жизни Тифлисского Религиозно-философского общества, просуществовавшего более четверти века, Рыбинского Религиозно-философского общества, Ярославского, Нижегородского, Киевского. Есть, конечно, отдельные статьи: по Московскому Религиозно-философскому обществу (две статьи – Сергея Михайловича Половинкина и Альберта Васильевича Соболева), имеется хорошая большая статья хорошая большая статья в одном из украинских изданий по Киевскому обществу. Имеется религиоведческий очерк Сергея Николаевича Савельева о петербургских богоискателях (не собственно история общества, а религиоведческий очерк), базирующийся на материалах жизни Санкт-Петербургского Религиозно-философского общества. Правда, есть зарубежные исследования. Юта Шеррер, сочинила, 32 года тому назад без доступа к отечественным архивам, только на основании той периодики, которая была доступна исследовательнице там, в Западной Германии книгу о религиозно-философских обществах. В свое время она была хороша, но теперь, когда мы много узнали, она уже, скажем так, немного устарела. Правда, что касается Петербургского Общества, то нужно будет указать на статью Александра Александровича Мейера о Петербургском Религиозно-философского обществе, которая была опубликована в журнале «Вопросы философии», № 7 за 1992 год. Вот и все. Между тем, оценивая деятельность религиозно-философских обществ в России, Бердяев писал: «Одно время религиозно-философские общества были довольно популярны, публичные доклады и диспуты посещались очень хорошо. Культурная элита охотно ходила на собрание. Это были умственные и духовные центры». И дальше. «Религиозно-философские общества выработали свой особый стиль постановки и обсуждения проблем. Каждая проблема обсуждалась в духовной целостности, в каждой проблеме философской, культурной социальной исторической видели религиозную ядро и основу. Споры происходили на высоком культурном уровне и доходили до больших умственных утончений. Справедливость требует признать, что тут действовали люди самого высокого уровня умственной культуры, которую только знала Россия». Вот после такого, историографического вступления, наверное, нужно бы дать некоторые соображения о том, чем же был по существу Серебряный век русской культуры или Русский духовный Ренессанс. Но, к сожалению, времени на это нет, и я ограничусь указанием, что именно в религиозно-философских обществах возникла и расцвела главная идея русского духовного Ренессанса – идея единства религиозных и культурных ценностей в деятельности человечества. Идея сакрализации социального и культурного творчества. Вероятно, здесь было бы уместно напомнить о Владимире Сергеевиче Соловьеве как праотце русского духовного Ренессанса. Вот Ельчанинов в журнале «Век» от 4 марта 1907 года в заметке о Религиозно-философском обществе памяти Владимира Соловьева пишет о том, что «смысл, содержание и теоретическое оправдание наше религиозное движение найдет, только идя по пути, указанному Вл. Соловьевым. Правда, часто его решения были приблизительны, неточны, недостаточно углублены, противоречивы. Но его неустанное стремление христиански освещать и оценивать всю жизнь, литературу, искусство, факты общественной жизни, его методы, цели его философии, главное – выводы, идея Богочеловечества и мира как становящейся Церкви - настолько еще не пройдены до конца, что религиозное сознание долго еще будет отправляться в своих построениях от Соловьева». Что касается Соловьева в его отношении к Санкт-Петербургскому религиозно-философскому движению, то здесь я позволю себе процитировать Зинаиду Николаевну Гиппиус (это журнал «Мосты» 1961, книга седьмая): «Движение наше началось уже после смерти Владимира Соловьева, и началось самостоятельно, как бы вне связи с его идеями. Во всяком случае, вне их непосредственного влияния. Встреча произошла лишь впоследствии, и тогда движение не то что связало себя с идеями Владимира Соловьева, но включило их в свой идейный круг». Вот теперь уже можно переходить к истории собственно Санкт-Петербургского РФО.

История нашего общества начинается с тех дней, когда распоряжением митрополита Антония в апреле 1903 года была прекращена работа Религиозно-философских Собраний. Но проблемы, которые обсуждались на них остались. Они остались для ищущего интеллигентского ума, и, как в переписке с Константином Марковичем Агеевым упоминает Аскольдов: «Идея религиозно-философских собраний носится в воздухе». Это 1905 год, спустя два года после закрытия религиозно-философских собраний. Религиозное возбуждение, свойственное части петербургской интеллигенции, осталось, и оно вновь и вновь возвращало к мысли публичного обсуждения вопросов о месте христианства в истории, в русской истории, в современности. Но от времени закрытия собраний до начала работы нашего общества прошло 4 года, и эти годы были очень тяжелыми для России. Ведь речь идет о революции 1905-1907 годов. Ясной и понятной для общества была совершенно неприемлемая позиция Священного Синода, который в своем синодальном послании фактически оправдал расстрел 9 января и возложил вину за этот расстрел на подстрекателей, в свою очередь, действующих по наущению японцев. Часть русского духовенства встала в оппозицию к Св. Синоду. Под давлением жизни были разрешены и энергично начались заседания Предсоборного присутствия, но они были вскоре прекращены. Возникло «Христианское Братство Борьбы». «Христианское Братство Борьбы», возникшее весной 1905 года и стало инициатором Московского религиозно-философского общества, которое явочным порядком начинает свою работу в майские дни 1905 года. Оно официально регистрируется и ведет свою регулярную работу с октября 1906 года. И вот 4 февраля 1907 года, Антон Владимирович Карташев пишет письмо в Париж своему доброму знакомому Дмитрию Владимировичу Философову. Он сообщал, что Бердяев только что вернулся из Москвы, читал там реферат в РФО и затевает открыть такое же здесь, в Петербурге. В субботу у него учредительное собрание: Аскольдов, Успенский, Нестор Котляревский, Прискочков, Тернавцев, Розанов, Ельчанинов, Булгаков. Это предполагаемые члены-учредители для подписи Устава. Сейчас я перечислю учредителей общества СПб РФО с тем, чтобы подчеркнуть значимость фамилий и важность затеваемого ими дела. Ими были: Сергей Алексеевич Алексеев (Аскольдов), Константин Маркович Агеев, Николай Александрович Бердяев, Николай Онуфриевич Лосский, Нестор Александрович Котляревский, Василий Васильевич Розанов, Александр Викторович Ельчанинов, Сергей Николаевич Булгаков, Валентин Александрович Тернавцев, Владимир Васильевич Успенский, Антон Владимирович Карташев, Петр Бернгардович Струве, Поликсена Сергеевна Соловьева, бывший обер-прокурор Святейшего Синода Алексей Дмитриевич Оболенский, Семен Людвигович Франк, Модест Людвигович Гофман, Александр Александрович Мейер. Кроме этого в октябре 1907 года в список учредителей решение Совета РФО были добавлены еще три имени: Мережковский, Гиппиус, Философов.

Таким образом, добрый пример москвичей послужил поводом для возникновения СПб РФО, да и Устав РФО был списан с Устава Московского РФО. Главная цель РФО такова: «Общество имеет целью всестороннюю разработку вопросов о религии и философии», и далее, через один пункт сообщает, для чего оно устраивает заседания, библиотеку, читальню, издает труды общества, устраивает открытые лекции, и так далее и тому подобное. Так определенная цель, конечно, чрезвычайно размывчата. Если разрабатывать вопросы философии еще возможно, то разрабатывать вопросы религии мне лично представляется невозможным, эти вопросы возникают сами собой, в религиозной жизни. Таким образом, в Уставе зафиксирована претензия на религиозное творчество, что вполне оказалось созвучным с действительным положением дел, когда в Обществе в следующем году после его организации руководящее место заняла троица «Мережковский и компания», прямо поставившей своей целью разработку «религии Третьего Завета». Но это, в общем, понятно в свете задач Ренессанса.

Теперь о составе Совета. Мы должны знать, кто же руководил Обществом на протяжении 10-ти лет его существования. Первый состав, избранный 9 сентября 1907 года – я буду называть не всех членов руководящего ядра Совета Общества, а только верхушку совета Общества, т.е. председателя, товарища председателя и секретаря. Итак, первым председателем был Сергей Алексеевич Аскольдов, товарищем председателя – Антон Владимирович Карташев, а секретарем – Александр Викторович Ельчанинов. Второй состав избран 31 октября 1908 года. Второй состав – это Иван Дмитриевич Андреев, профессор, византист, преподаватель в Санкт-Петербургском университете, товарищем председателя был Дмитрий Сергеевич Мережковский, а секретарем – Дмитрий Владимирович Философов. Т.е. не прошло и трех месяцев, как Мережковский и Философов вошли в руководство Общества. Третий состав, избранный 29 ноября 1909 года. Председатель - Философов, товарищ председателя – Мережковский, правда, в 1911 году он уходит и на его место заступает Вячеслав Иванович Иванов, секретарь – Сергей Платонович Каблуков. Четвертый состав – с 29 октября 1912 года и с некоторыми персональными замещениями он просуществовал вплоть до конца жизни общества, т.е. до 1917 года. Председатель – Антон Владимирович Карташев, товарищ председателя – Философов, секретарем – Каблуков. Он уходит в январе 1913 года, на его место избирается Александра Чеботаревская, а после скандала с исключением Розанова Чеботаревская выходит из состава Совета и Общества, на ее место приходит Ксения Анатольевна Половцева. Это что касается руководящего состава, и вы видите, что руководящий состав этого Общества – скажем тем термином, которым тогда иногда звучал на страницах газет и журналов – «мережковисты».

Организационно Общество существовало наряду с двумя секциями. Секция по изучению истории философии и мистики христианства была организована 24 февраля 1909 года, а вторая секция, по изучению истории и философии религии, организованная в том же 1909 году, но 29 ноября. Мы видим основной ствол Общества, руководимый Советом Общества и два ответвления в работе Общества. Общество начинает свою работу с пробного заседания на второй неделе апреля в 1907 года со скандального выступления Василия Васильевича Розанова «Отчего падает христианство». Оно было опубликовано под названием «Отчего левые побеждают центр и правых». Об это докладе Петр Бергардович Струве заметил, что в нем, в докладе содержалось совершенно «некритическая идеализация материалистического радикализма 1860-х гг., преподносимая рядом с довольно грубым высмеиванием христианства».

С этого времени, в сущности, начинается еще неофициальная, осуществленная явочным порядком работа Общества. Летом оно было зарегистрировано в качестве официального и начало свою работу в качестве официально зарегистрированной организации 3 октября 1907 г. Имелся ли какой-нибудь план работы Общества? Нет, конечно. Если речь идет о плане работы на ближайший месяц – два, то, да, такие планы были. На заседаниях Совета Общества предлагаемые темы докладов или сами доклады заслушивались, обсуждались и допускались или не допускались для общих заседаний. Если речь идет о плане долговременном на год, на два вперед, то таких планов не было. Однако, это не означает, что у общества не было стратегии своего существования. Конечно, эта стратегия была, и о ней еще буду говорить, а вот относительно того, как случайно строилась работа Общества, написал в одной из заметочек в газете «Речь» Иван Сергеевич Книжник-Ветров, один из корреспондентов газеты «Речь» (а до этого, один из деятелей освободительного движения, потом толстовец, затем анархист, а где-то начиная с 1908 –1909 – религиозный или христианский социалист). В одной из заметок в газете «Речь» за 1912 год он писал: «Я вынужден сказать несколько слов о направлении занятий Религиозно-философского Общества вообще. Вот уже 6 заседаний устроено Обществом. Темы докладов были чрезвычайно разнообразны. Религиозно-философские воззрения Сёрена Кьеркегора, бытовая сторона христианства, народная вера, древнее христианство. В пестром чередовании докладов не видно плана и связи». Дальше, второе замечание. «На каждом собрании выступают одни и те же ораторы, с одними и теми же речами. Интерес собраний для публики не в содержании прочитанных докладов, а в выступлении некоторых лиц, являющихся постоянными ораторами. В центре их стоят Мережковский и Карташев. Представьте, что они выехали из Санкт-Петербурга и РФО перестанет посещаться. В предпоследнее заседание большой интерес возбудил Струве, но тоже лишь постольку, поскольку он подвергся рьяному обстрелу со стороны Мережковского. Так что же дает публике РФО? Конечно, нельзя отрицать его заслуг в выдвигании религиозной проблемы. Благодаря РФО наша интеллигенция притерпелась к религиозным вопросам и уже не отмахивается от них как от наваждения дьявола. Но терпимость эта чисто внешняя, нутра нашей интеллигенции РФО не проняло и при тех способах деятельности, которые они применяют, пронять не может. Нельзя вечно вертеться вокруг да около религиозной проблемы, не освещая ее по существу. Пускай выяснение ее по существу дело особливой трудности, но на то ведь и существует РФО с его многочисленными членами, чтобы взять на себя такое дело, а не топтаться вечно на одном месте». Значит, плана рассчитанного на долгое время, не было. Но еще раз подчеркиваю, стратегия была. Споры относительно стратегии Общества, т.е. относительно каких-то конечных целей Общества начинались сразу же, как только 3 октября 1907 года состоялось первое официальное заседание Общества. И здесь встали два вопроса. Первый вопрос, уже мною названный: какая конечная цель? И второй вопрос: а чем Общество отличается от Религиозно-философских Собраний? Но что касается последнего вопроса, то на мой взгляд, разница между ними совершено очевидна. Ведь дело в том, что РФС со всей определенностью можно именовать дипломатической встречей и даже, если хотите, дипломатическими переговорами, в которых участвовали, во-первых, с одной стороны, самозванные представители петербургской интеллигенции, тот же самый круг Мережковских, а с другой стороны, официально предложенные церковью представители клира, которые должны были выслушать представителей интеллигенции и дать им свои ответы. Церковь просто-напросто открыла двери, приняла у себя представителей петербургской интеллигенции, выслушала соображения ее представителей и вполне высказалась на этот счет. Как вы знаете, на Религиозно-философских Собраниях состоялось 22 заседания, и два из них состоялись уже после того, как эти заседания были закрыты. Церковь дала свой ответ. А вот что касается стратегии общества, то тут действительно состоялась некая дискуссия.

На учредительном собрании общества (это не первое собрание, первое собрание было в октябре, а учредительное состоялось 9 сентября) было определенно, что оно не преследует миссионерских целей, как это было на РФС, а является просто объединением лиц, интересующихся религиозно-философскими темами. И учредители Общества предполагали, что среди этих лиц, т.е. в этом объединении, которое интересовались религиозно-философскими темами, могут быть как убежденные сторонники христианства, в частности, православия, так и прочие, и даже противники его. Сама же проблема стратегии и цели Общества была поднята совершенно очевидно первыми докладами в РФО. Дело в том, что 3 и 15 октября 1907 года были прочитаны доклады монументального характера. 3 октября: Аскольдов «О старом и новом религиозном сознании», и 15 числа В.В. Розанова «О нужде и неизбежности нового религиозного сознания». В ноябре 1907 года Д.С. Мережковский (он находится в Париже, но доклад его зачитывает А.В. Карташев) дает доклад «О церкви грядущего». 21 ноября Розанов дает свой самый антихристианский доклад «О сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира». 12 декабря 1907 г. Н.А. Бердяев читает доклад «Христос и мир», возражая Розанову. Чтение таких докладов можно назвать заложением первых камней в стратегии Общества, их нужно признавать ударными для всей дальнейшей деятельности Общества, ими была определена неохристианская и политико-публицистическая стратегема Общества. На эти доклады, которые были напечатаны в первых двух выпусках Записок РФО отозвался Дм. С. Мережковский статьей «Реформация и революция» прямо противопоставивший неохристианскую позицию петербургских богоискателей неоправославной позиции московского круга богоискателей (если вообще имеет законное право на существование этот термин «богоискательство»). Итак, Мережковский, в статье «Реформация и революция» отстаивает петербургскую точку зрения на религиозное развитие в России и противопоставляет ее Эрну и Свенцицкому, бывшим представителям неоправославия. А что же означает «неохристианская стратегема»? Дело в том, что Дмитрий Сергеевич, Зинаида Николаевна и Дмитрий Философов во время организации Общества находились в более чем двухлетней отлучке из России. С февраля 1906 г. по июль 1908 года они провели в Париже, знакомясь там с течениями религиозного модернизма, переживая события, которые происходили в это время в России. За эти два года пока они находились в Париже, они сочинили концепцию «русской религиозной революции». Дескать, православие и самодержавие связаны друг с другом догматически, а, следовательно, борьба с чем-то одним, с самодержавием, автоматически означает борьбу с другим, с православием. В июле 1908 г., а точнее 12 июля они возвращаются в Петербург, и уже в октябре того же года секретарем Общества становится Философов, а товарищем председателя – Д.С. Мережковский. Зинаида Николаевна записывает в дневнике «Общество, затеянное по примеру собраний, а теперь едва прозябавшее мы взяли в свои руки, сильно подняли и оживили его». По другой записи: «Мы внесли в работу Общества мятежный дух, меняющий направление».

Направление Религиозно-философских Собраний было направлением на «религиозную революцию», проще сказать, на расшатывание существующего тогда государственного строя и православия. «Спокойное теоретическое обсуждение выдвинутых тем уступило место горячим прениям между сторонниками различных общественных течений» - писал потом А.А. Мейер. Политизацию Общества в прессе отстаивали Д.С. Мережковский в статье «Реформация или революция», Д.В. Философов в статье «Религиозно-Философские Собрания». Против такой политизации Общества, утверждая что «религиозное отношение к жизни есть верховное и абсолютно независимая инстанция миросозерцания, которой должны быть подчинены все остальные убеждения личности» выступил С.Л. Франк в статье «О задачах РФО» и другой - «Стадность против беспочвенности». Бердяев близко к позиции Франка отреагировал на позицию неохристиан в статье «Об интеллигенции и нации». Примирительную позицию в этом споре занял А.А. Мейер. В полемике принял участие также А.А. Блок и предложил поставить крест на «интеллигентской жвачке» и обратиться к реальному решению проблемы отношения народа и интеллигенции. При этом добавлю, что упреки в политизировании работы Общества длились беспрерывно, во все время его существования. Вот заметка в «Новом времени» от 19 декабря уже 1916 года. Автором ее выступает Родион Дементьевич Холопов, один из активных участников работы Общества, автор нескольких докладов. Он писал: «Вместо того, чтобы быть могучим органом религиозной ориентации оно, по крайней по мере за последний период своего существования, период последовательного падения совершенно изменило своему прямому назначению, сбилось с надлежащего пути и превратилось в Общество безнадежных политиканов, узкопартийных и безудержных мечтателей. Вместо живой религии и живого Христа, преподносили литературный и религиозный декаданс, а вместо философии – публицистику сомнительного качества». Однако, самым постоянным и самым упорным противником политизации Общества оказался В.В. Розанов, который 17 января 1909 года в своей родной газете «Новое время» публикует письмо в редакцию, в котором заявил о выходе из Совета Общества. Мотивация: «Из религиозно-философского оно превращается в литературное с публицистическими интонациями», он Розанов, не хочет нести ответственности за измену прежним и нужным для России целям. И от себя замечу, что прошение Розанова об отставке последовало после заседаний, посвященных вопросу об отношении народа и интеллигенции, в которых он сам принимал активное участие. Я имею в виду заседание от 13 ноября 1908 года, на котором заслушали реферат Германа Андреевича Баронова «О демотеизме. Обожествление народа в исповеди Горького», 25 ноября 1908 года, где выступал Блок («Народ и интеллигенция»). На этом же заседании Карташев зачитывает реферат Розанова «О народобожии», и 30 декабря 1908 года опять же выступает А.А. Блок с темой «Стихия и культура». Розанов, уже отправляя письмо в «Новое время», не мог не знать, что 20 января 1909 года состоится доклад Философова «Богостроительство и богоискательство», который замыкает череду докладов, посвященных народу и интеллигенции. Наблюдая за этими заседаниями, и участвуя в них, Василий Васильевич с горечью пишет, а может не с горечью, а с гневом: «Главный грех собраний едва ли не заключается в том, что говорят-то они о Боге постоянно, говорят, а вот думать о Нем никогда не думают. И подозреваю, что по этой части между Философовым и Неведомским, Базаровым и Мережковским есть полная слиянность и никакой разности. В зале Религиозно-философских Собраний (Общество он называет собраниями) нет религии, потому что нет религиозного тона души и нет религиозного тона в слове. Скажу проще, вульгарнее и для литераторов вразумительнее: ни у кого в зале нет, и до сих пор не проявилось религиозного стиля». Таким образом, Розанов исключает себя из активной работы в Общества, вот если до этого времени он выступил с пятью докладами, то после этого заявления он выступал только в мае 1909 года, и потом отстранился вполне.

Глядя из дали времени, можно было бы сказать, что это было первое серьезное испытание для Общества. Но оно осталось тем, каким оно было намечено активной деятельностью Мережковского и группой «мережковистов». Своеобразным проявлением общественного радикализма РФО стало заседание 21 апреля 1909 года, на котором заслушивалось сообщение Мережковского и Д.В. Философова о сборнике «Вехи». Сергей Платонович Каблуков в своем дневнике, описывая характер этого заседания, завершает это описание следующими словами: «Дмитрий Сергеевич завершил свое сообщение возгласами: «Да здравствует русская интеллигенция! Да здравствует русская революция!» Конечно же, самодержавие должно было пасть, раз оно допускало возможность подобного рода призывов на собрании, разрешенном Санкт-Петербургском градоначальником.

Другое испытание ждало Общество в конце 1913-начале 1914 гг. Уже с 1909 г. отношения Розанова с группой Мережковского совершенно разладились. Да и назвать их всегда равноправными и вполне дружественно-уважительными никогда, по-видимому, нельзя было. И вот при обсуждении «Вех», на котором Д.С. Мережковский кричал: «Да здравствует русская революция! Да здравствует русская интеллигенция!» Выявилась прямо-таки противоположная позиция самого Розанова, который оценил «Вехи» очень высоко как произведение, в котором проявилась, наконец, религиозность духа русской интеллигенции. И поэтому после собраний, посвященных обсуждению «Вех», отношения совершенно разлаживаются. 5 октября 1911 года Александр Столыпин, брат Петра Аркадьевича Столыпина опубликовал антисемитскую статью в «Новом времени», в которой говорил о евреях как о «подделке под человека». С протестом выступили Поликсена Соловьева, Дмитрий Сергеевич, Зинаида Николаевна Гиппиус и Дмитрий Владимирович Философов. Им отвечал Михаил Осипович Меншиков, и Василий Васильевич Розанов. «Они, - писал Розанов, - указывая на протестующих, - «литературою подготовляли убийство на Аптекарском острове». И тут же в этой заметке он говорил о Вл. С. Соловьеве, который занимается «шулерством и жульничеством», имея в виду какие-то теоретические вопросы. И после того, как Сергей Платонович Каблуков прочитал статью «Васьки Каина» он в беседе с Дм. Вл. Философовым предлагает обсудить вопрос об исключении Розанова, из РФО и добавляет: «А что касается меня, то состоять в общественной организации вместе с Розановым я не могу».

История исключения Розанова из Санкт-Петербургского РФО, по-видимому, всем известна. Я только добавлю в порядке уточнения, что процесс исключения шел, но исключение не состоялось. Дело в том, что на самом заседании РФО 26 января 1914 года позиция руководства Общества встретила довольно упорное сопротивление со стороны членов Общества и, в частности, действительных членов Общества. Даже очень уважительно, очень с любовью относившийся к Мережковским Михаил Михайлович Пришвин заметил в своем «Дневнике» о «всеобщем негодовании по поводу этой затеи Мережковских и о полном расстройстве общественных основ этого маленького петербургского муравейника», вызванного опять-таки инициативой Совета РФО. Противоборствуя с рекомендацией Совета, шесть действительных членов РФО предложили свою резолюцию. И в ней совсем не говорилось об исключении Розанова из Общества, а констатировалось, что Общество осуждает приемы общественной борьбы, к каким прибегает Розанов, и что Общество присоединяется к мнению Совета «о невозможности работать с Розановым в одном общественном деле». И вот эта резолюция была принята. Но я бы хотел обратить внимание на то, что здесь была просто констатация «о невозможности работать», а решение об исключении предлагалось принять самому Василию Васильевичу Розанову и Василий Васильевич 15 февраля сам подает свое заявление о выходе, при этом издевательски и громко хлопнув дверью. Речь идет о тех обстоятельствах, при которых он согласился выйти из Общества. Дело в том, что в Общество должны были принять в качестве действительного члена Семена Грузенберга, философа, а Розанов нарочно вспомнил об Осипе Грузенберге, защитнике Менделя Бейлиса и в своем заявлении указал, что с Осипом Грузенбергом он не желает состоять в одном Обществе. Хотя, мне кажется, он знал, что принимают Семена Грузенберга, а не Осипа.

Уход Розанова из Общества не прошел бесследно. Совет РФО покинули Александра Чеботаревская, П.Б Струве, С.Л. Франк, из Общества вышли Аркадий и Георгий Горфель, Александр Михайлович Коноплянцев (Коноплянцев исследователь творчества Леонтьева), теософ Константин Дмитриевич Кудрявцев, позднее из Общества, но видимо в связи с этим делом вышел и Сергей Алексеевич Аскольдов, один из основателей этого Общества. Кроме этого вышел литературный критик и писатель Скалдин Алексей Дмитриевич. Это было второе испытание для Общества.

Третьим испытанием для Общества оказалось начало мировой войны 1914-1918 гг. Все дело в том, что члены общества были настоящие, нормальные, патриотично настроенные русские люди и как все русские люди они должны были переживать происходившие события и как все русские люди они должны были желать победы своей страны в этой войне. Но они еще были представители универсалистского, христианского, если хотите, неохристианского сознания, для которых, как и для Чаадаева «не через родину, а через истину ведет путь на небо». Кроме того, это еще было и испытанием, потому что уже 6 октября 1914 года в Политехническом музее г. Москве состоялось знаменитое заседание Московского РФО с выступлениями Булгакова, Рачинского, Трубецкого, Вяч. Ив. Иванова и Вл.Ф. Эрна. У всех, конечно, осталось в памяти блестящее выступление от «Канта к Круппу». Нужно было каким-то образом дать ответ москвичам, и в газетах писали, что вот, дескать, в Москве РФО высказалось, теперь пусть выскажутся петербуржцы. Мне кажется, что они высказались вполне достойно. Это заседание состоялось 26 октября 1914 года, здесь было выступление Ал.Ал. Мейера «Религиозный смысл миссионизма». Тезисы этого доклада являются рамочными для других предложенных к обсуждению докладов. Они звучат следующим образом: «Светский идеал христианства, не мирясь с национализмом, как самоутверждением нации, не может, однако, быть враждебным принципу национальности. Потому что национальное им преодолевается, а не отрицается». И последние два тезиса: «Движение нации к преодолению языческого самоутверждения и выполнение ее истинной миссии возможно только при наличии очищающей ее идею самой борьбы с собой, внеше выражающейся в разделении ее … Миссионизм, устраняющий эту борьбу и делающий из национальной души не искупленную, а искупляющую другие душу еще менее приемлем для христианства, чем его антипод - национализм самоутверждения, ибо он склонен подменить веру в Единого Христа верою в нового Христа нации». Вторым докладом был доклад на этом заседании было выступление Д.С. Мережковского «Милитаризм и национализм», и вот в этом докладе Мережковский подчеркивал, что великодержавные стремления, т.е. империализм, являющийся метафизическим пределом всякого государства, по природе своей хищен и завоевателен «Дойчланд убер аллес», равно до тождественности нашему: «С нами Бог! Разумейте языци и покоряйтеся яко с нами Бог!», и так же кощунственно. «Доклад Мережковского, - писал Каблуков, - своей оригинальностью возбудил недоумение, ибо идет против нынешнего патриотического подъема, празднующего свою вакханалию». Далее было выступление Гиппиус «История в христианстве», где, в частности, утверждалось, что война «не наказание нам, а указание. Должно желать, чтобы ее огонь был и огнем очищающим». Т.е. они выступили вот в эти дни с позиции некоего универсалистского христианства, и это было предпоследнее испытание, поскольку в данном случае опять-таки шло подспудное продумывание проговаривание вопроса о том, как религия относится к самой действительности.

Последнее испытание для Общества, это последний год его существования. Этот 1917 год в жизни РФО оказался менее всего описанном в нашей литературе. 22 февраля 1917 года Совет РФО обсуждает вопрос о всероссийском съезде представителей РФО. Т.е. они замахнулись на то, чтобы объединить РФО в одну какую-то действенную силу, и это должны были быть представители Петрограда, Москвы, Тифлиса, Киева, Рыбинска, Ярославля. Они намечают съезд на майские дня, на Пасху, полагая нужным созвать 50 человек. Съезд этот они намечали собрать в Москве, потому, что москвоградцы Эрн, Булгаков, Иванов, Флоренский в Петроград не поедут. В протоколе этого заседания Совета написано: «Во время прений Белый и Соловьев…, - речь идет о Сергее Михайловиче Соловьеве - нападали на Булгакова, обвиняя его во многих ересях – в хлыстовстве, в приверженности идеям каббалы и гностицизма, на Флоренского – за его черносотенность, идейную двуличность, за утверждение, что христианство находится вне моральных категорий добра и зла и что в православии нет ничего, кроме старчества». Т.е. затевалось нечто грандиозное, но тут разразились события февральской революции. Они были неожиданны тоже для членов Общества, и через несколько дней тревога овладевает членами Общества. Зинаида Николаевна Гиппиус в «Дневнике» написала: «Если сейчас не будет власти, будет очень худо для России, очень худо, будет борьба. Господи, спаси Россию! Спаси! Спаси! Внутренне спаси, по-Твоему веди!» Д.В. Философов записывает 6 марта 1917 года: «Батюшков у Горького говорил с большевиками. Они страстно ждут Ленина недели через две. Вот бы дотянуть до его приезда, а тогда мы свергнем нынешнее правительство». И Философов записывает: «Итак, нашу судьбу будет решать Ленин».

11 марта идет заседание Совета РФО, которое составляет обращение к Временному правительству, и в этом обращении, излагается позиция Общества относительно тех политико-административных мер, которые Временное правительство применяет по отношению к Святейшему Синоду и вообще, о формах организации русской религиозной жизни. Основное начало, которое должно определить отношение нового государственного строя к православной церкви есть отделение церкви от государства. Это отделение церкви утверждается не только с точки зрения внешней государственной, но и внутренней, религиозной. Осуществление принципа отделения церкви от государства в чистом виде возможно только при республиканском строе. Свой внутренний строй церковь определит на соборе, который может быть созван после установлении нового правительства. Они требуют уволить иерархов церкви, которые очень активно сотрудничали с прежней властью. Обращение было передано Александру Ф. Керенскому, который к тому же состоял членом РФО. И тогда же в марте 1917 года Общество начинает бурную политическую деятельность, но уже связанную не с Мережковскими, а с новыми лидерами Общества. Этими лидерами оказались Александр Александрович Мейер и Ксения Анатольевна Половцева. В марте 1917 года с их помощью создается издательство кружка «Друзей свободы» и этот кружок начинает выпускать брошюры, 11 брошюр суммарным тиражом в 320 тыс. экз. В брошюрах, предназначенных для широкого читателя восторженная оценка февральской революции сочетается с резким враждебным отношением к большевикам, с призывом ограничения политических требований во имя сбережений завоеваний революции. Особенностью содержания этих брошюр была тенденция к религиозно окрашенной этизации социальных и политических проблем. А Мережковские 8 апреля 1917 г. исчезают в Кисловодск, на дачу «Мавритания», возвращаются только в августе 8 числа, и о событиях в жизни Петроградского РФО они узнают из ежедневных депеш, которые посылает им в Кисловодск Наталья Николаевна Гиппиус. После отъезда Мережковских новое руководство Общества, официально, разумеется, никем не утверждаемое и не избираемое, 30 апреля 1917 года, на квартире у Ксении Анатольевны Половцевой создает некую новую секцию РФО, которое и возложило на себя обязанность по организации работы Общества. РФО установило тесные контакты с Союзом демократического православного духовенства и мирян (деятели его стали деятелями обновленческой церкви), устраивало разного рода лекции (в особенности, на лекторском поприще отличался Александр Александрович Мейер). Общество приняло для участия в создании какого-то Союза Духовной Революции, инициатором которого был некий г. Мясоедов (к сожалению, ничего не могу сказать об этом).

Таким образом, на 1917-й год мы констатируем резкое полевение Общества, которое и без этого было достаточно левым. И вот 21 мая 1917 года можно говорить об окончании работы этого Общества. 21 мая 1917 г. Совет РФО созывает общее и очередное собрание членов Общества в Малом зале Русского географического Общества, где предметом занятий была тема «Русская революция и исход мировой войны». Имеются записи Александра Александровича Блока о прошедшем заседании: «Говорит Мейер, говорит, внедряясь перед малой аудиторией, присматриваясь к ней. Она какая-то черт ее знает, приличная. Мейер потихоньку подползает к тому, что религиозное разрушение больше обычно революционного, ибо истинные ценности неуничтожимы, но аудитория скромна, она все выслушает и все ей понравится». Потом Блок предлагает речь Мейера, и затем заговорил Карташев. Закрыв в глаза, хлопая в ладоши, бледный: «За марксизм, за приказ номер один, за удар в спину отомстится второй войной». И вот идут еще, продолжаются лекции от имени Общества, идет собрание секции РФО, образованной 30 апреля, но это уже, в сущности, конец.

Общество завершает свою работу и рассказ об истории Общества можно завершить указанием на воспоминания жены Георгия Петровича Федотова, Елены Федотовой: «Осенью 1917 года вскоре поле большевистского переворота возник очень незначительное по числу членов кружок, группировавшийся вокруг эпигонов РФО Мейера и Половцевой. Это кружок никак не мог быть назван не только церковным, но даже православным. 3 протестанта, 2 католички, перешедших из православия, несколько некрещеных евреев и в большинстве православных по рождению и миросозерцанию, но стоящих вне таинств. Все входившие в объединение ставили имя Христа в центр своей жизни и мысли. Кружок собирался каждый вторник, и, не имея особого имени, члены его называли друг друга «вторничанами». Тут действительно получалось соборное общение, подлинный круг и пресекался всякий полемический азарт. Никакой политической ориентации кружок не имел. Большинство участников кружка смирились перед неизбежным, считая заговор и террор напрасным кровопролитием. Все они надеялись на эволюцию власти. Один из членов кружка любил спрашивать: как молится: Свергни большевиков или вразуми? Думаю, что в это время большинство отвечало: «Вразуми»». Она пишет о том, Что вскоре после большевистского переворота, но в тех записях протоколов заседаний «вторничан», которые мне удалось посмотреть в рукописном зале нашей библиотеки видно, что «вторничане» стали собираться незадолго до переворота 25 октября, т.е. в октябре 1917 года, а не после этого переворота.

Вот, собственно, вся история. А теперь мне хотелось бы подвести некие итоги, указанием также на некоторые конкретные факты, подчеркивающие важность, на мой взгляд, того, что происходило у нас.

У нас сейчас нет полного списка членов Общества. Данные, которыми располагаю я, далеко не полны, но достаточно выразительны. Членов-учредителей Общества было 17 человек. В 1909 г. в Обществе было 712 человек, в отчете за 1913 год в Обществе значится цифра в 1263 чел., за 1914 год количество вступивших – данных у меня нет, в 1915 Общество вступили 188 человек, в 1916 – еще 163 чел, 2 февраля 1917 года – в Общество было принято 8 человек, после этого записи не ведутся. 4 февраля 1914 года на заседании Совета Общества было принято решение: «В виду достаточно большого числа членов-соревнователей принимать новых представляется нежелательно, а потому временно можно принимать лишь тех, кто будет рекомендован не только действительными членами, но обязательно членами Совета Общества». И еще одно свидетельство ограничения в приеме: 16 февраля 1916 года Совет обращается к Книжнику-Ветрову просить действительного члена И.С. Книжника представлять Совету при рекомендации им новых лиц в члены соревнователи, мотивированные ходатайства о желании данных лиц вступит в Общество. Дело в том, что Книжник-Ветров был видимо очень добрым человеком, он очень многих рекомендовал, и вот Совет, наконец, устал от назойливых навязываний новых и новых членов, и вот они просят, чтобы было изложено мотивированное ходатайство. Таким образом, по самым предварительным подсчетам в обществе было 1,5 тыс. участников: 1522 участника, я подсчитал. Теперь далее. О количестве заседаний и докладов. Включая сюда секционные доклады. 1901 сезон: 10 заседаний, 10 докладов, 2 сезон: 11 заседаний, 16 докладов, 3 сезон: 26 заседаний, 22 доклада. Ну, почему такая разница? Обсуждался доклад, поэтому выпали дополнительные заседания. 1910-1911 гг.: 10 заседаний, 8 докладов + 3 памятных заседаний. 5 сезон: 3 заседания, 3 доклада, 6 сезон: 12 заседаний, 13 докладов. И так далее. Итого: не менее 109 заседаний, не мене 104 докладов и речей, не считая открытых лекций от имени Общества и выступлений на памятных заседаниях. Памятные заседания были: в память об убиенном епископе Михаиле, убиенным извозчиками ломовыми, в память о скончавшемся Караулове В.А., в память Льва Толстого, и в память Владимира Сергеевича Соловьева. При этом на заседаниях выступили: Мережковский – 9 докладов, Философов – 10 докладов, Карташев – 10 докладов, Мейер – 9 докладов, Иванов – 8, Розанов – 6, Струве – 5, К.М. Агеев –5, Н.А. Бердяев – 4, остальные – меньше.

У меня имеется некая схема, по которой я мог бы рассказать о тематике этих докладов, я не буду этого делать, распределять и систематизировать эти доклады, я завершаю свой доклад. В Российской Национальной Библиотеке имеется машинописный экземпляр романа некоей Бенсфельд. Роман называется «Ирина». Прототипом этой героини, Ирины, выступает Половцева, последний секретарь РФО, а сюжетную линию этого романа образовывает история ее отношения к Мейеру, выведенному в романе под именем Вебера. Роман конечно из рук вон плох, но дело в ином. По ходу сюжета главная героиня записывается в члены РФО, чтобы иметь возможность встречаться с Вебером. И вот автор романа изображает дело таким образом. Познакомившись ближе с Уставом Общества, Ирина понимает, что название это не более как ширма, под которой работает огромная революционная организация, имевшая целью свержение государственного строя. Все члены звали друг друга по имени с добавлением слова «товарищ». Многие из них вели революционную пропаганду на фабриках и заводах среди рабочих.

Конечно, РФО не под коим видом не может быть названо революционной организацией, но свой вклад в разрушение старой России оно внесло. Я уже говорил, относительно возгласов Д.С. Мережковского, но ведь и сам дневник Сергея Платоновича Каблукова, человека глубоко верующего и одновременно крайне интеллигентного, далекого по роду занятий своих… Он гимназический учитель, математик, по склонностям душевным – и обожатель, и знаток церковной музыки. Т.е. по складу своего характера далекий от социально-политических тревог современности. Разве его дневник не свидетельствует о том, как нетерпима была интеллигентская Россия к России Николая Второго? Разве в этом документе мы не читаем почти каждый год проклятия царю, царствующему дому и российской бюрократии? Пожалуй, можно говорить, что вожаки Общества сознательно вызывали революцию, совершено не представляя ее катастрофических трагических масштабов. И самое главное во всем этом то, что эта их деятельность вполне отвечала настроениям более чем 1500 человек, которые образовали круг участников этого Общества. Они опомнились только тогда, когда после февраля, лишенные охранительной силы царских штыков они встретились с разгулявшейся народной вольницей, во главе которой были большевики. «О волке речь, а волк навстречь». Конечно, и не нужно говорить о том, что общество только и только политическая организация. Это все-таки РФО, и те доклады, которые читались там, это доклады, которые действительно исследовали природу религиозного сознания, исследовали, отношения религии к науке, к обществу, к культуре в самых различных аспектах. Характеристика Бердяева вполне исчерпывающа. И я заключаю свой доклад некими оправдательными суждениями, принадлежащими разным людям.

Сергей Платонович Каблуков: «Самый факт существования целой группы лиц, стоящих на высших ступенях культуры и просвещения и утверждающих как свою веру в Бога и мир невидимый, так и ценность религии с общественной точки зрения, сам по себе стал важен и значителен. И мы обязаны сохранить общество целым до лучших времен».

Георгий Иванович Чулков, в мемуарах «Годы странствий»: «Мережковский закричал, завопил, пожалуй, визгливо и нескладно. Но с совершенной искренностью о правах натуры и культуры, о том, что ведь должна же история иметь какой-то смысл, если она тянется после Голгофы две тысячи лет».

Владимир Николаевич Ильин: «Вопрос ведь идет вот о чем. Имеющие уши слышать не услышали. Мало того, отвратили свои уши и не захотели слушать как раз те, кому о том особенно ведать надлежало. И это все тот же вечный роковой вопрос о причинах «неудачи христианства» и об ответственности за эту «неудачу». Ведь христианство, тема Богочеловеческая не книжно-школьном схоластическом смысле, но в смысле жизненно-насущном. Или люди, независимо от внешней конфессии возьмутся всерьез осуществлять идею христову или человечество исчезнет с лица земли и вообще пропадет в космосе».

Мы просто не можем только односторонне подходить к истории РФО. Время прошло, прошло уже сто лет, мы можем выбирать из оставленного ими наследия самое ценное. И самое ценное - вот эти их мучения, эти их вопросы и ответы на и сейчас наверно мучающую нас проблему о соотношении христианства и жизни. А что касается их грехов, их революционных грехов, то за эти грехи они понесли жестокое возмездие, во всяком случае, подавляющее большинство из них.

Я закончил. Спасибо за внимание.

аплодисменты

Вопросы

В.Е. Семенков: Где они собирались и на какие средства существовали?

А.А. Ермичев: Что касается места сбора РФО, то было два основных место сбора. Первое место это Чернышов переулок, 2 – зал Русского Географического общества в Министерстве Народного просвещения (это вы знаете, площадь Чернышова – нынче Ломоносова, там переулочек, который ведет в Апраксин двор, там – это первое). До 1908 годов, когда было построено новое здание Географического общества, в Демидове переулке, ныне в Гривцовом переулке, дом 8. Теперь, на какие средства оно существовало? Во-первых, были у них членские взносы по 5 рублей в год – это большая сумма. Второй источник. Ни устраивали платные заседания не для членов общества, а для пришедших с улицы. Были открытые заседания, и пришедшие с улицы покупали входной билет: в 1917 г. он был 1 р., до этого был 50 копеек и был еще 30 копеек. И третий источник это издаваемые ими «Записки», но я не думаю, что они дали много им. Вот эти три источника. Что касается каких-то личных вкладов, как это было, допустим, при деятельности Московского РФО памяти Владимира Соловьева, где Маргарита Кирилловна Морозова спонсировала Соловьевское Общества, то о таких я просто не знаю.

В.Е. Семенков: У меня уточняющий вопрос. Как известно: пускались ли в оборот, капитализировались средства, или они просто распределялись?

А.А. Ермичев: Что касается этих средств, то они расходовались… Имеются некоторые документы, которые говорят о расходовании этих средств. Ну, например, нужно сняь зал. Ведь зал не просто так давался, а за определенную сумму. Значит, снять этот зал. Нужно было платить ученому секретарю общества, это была платная должность, и насколько я представляю себе, на 1908 год, ежемесячная плата за работу ученого секретаря это 50 рублей. Возможно, что нужно было платить членам ревизионной комиссии. Далее, нужно было осуществлять рассылку приглашений. А это тоже требовало каких-то расходов. Допустим, послать тысячу приглашений, стало быть, нужно напечатать тысячу приглашений типографским способом. Так что вот эти деньги как-то расходились… Коррупции не было. Шутка. Пожалуйста, прошу.

Р.Н. Демин: Александр Александрович, вопрос, возможно, связанный с деньгами. А насколько большая была библиотека, где она находилась, и был ли у них свой книжный знак на книгах?

А.А. Ермичев: Вы знаете, а наверно, библиотеки не было.

Р.Н. Демин: Не было? А вы упомянули.

А.А. Ермичев: Упомянул. По Уставу должна была быть библиотека. Но ни в одной из записей, ни у Сергея Платоновича Каблукова, ни одной из записей у Ксении Анатольевны Половцевой или у Философова, или в архиве Гиппиус-Мережковских не нашел. Меня это тоже интересовало.

М.П. Косых: Скажите, пожалуйста, а какова же все-таки была реакция властей и церкви на деятельность этого общества? Вы говорили, что они против церкви и самодержавия выступали. Был ли какой-то контроль?.. А второй вопрос: с вашей точки зрения к 1917 году эта деятельность как-то сама собой расстроилась или решающее значение имели революционные события для прекращения этой деятельности?

А.А. Ермичев: Значит, относительно первого вопроса, что могу сказать. Дело в том, что одно время, и это, кажется, было до 1910 года – определенно - возможно и еще позже существовало некое правило, когда на публичных заседаниях должен был присутствовать какой-нибудь полицейский чин, чтобы следить за благонадежностью высказываний. И в частности, были всякого рода конфузы с пришедшими полицейскими чинами. Но власть ничего не делала, чтобы эту заразу прекратить, ничего не делала, абсолютно. А что касается церкви, могу ответить на это двумя своими наблюдениями. К сожалению, Михаил, не ожидая вашего вопроса, я не обратил внимания на дату, когда Священный Синод, это было, кажется, в 1912 году, принял решение, по которому священнослужители должны были не участвовать в деятельности Общества не одобренном Священным Синодом. И, в частности, по этой смой причине, несколько преподавателей Киевской Духовной Академии покинули заседания Киевского РФО. Второе, что касается специальных церковных изданий, я конечно все видеть не мог, но в тех, которые мне знакомы, я скорее увидел умолчание о деятельности общества, ну есть какое-то Общество… И третий момент. На миссионерском съезде в Казани в 1910 Скворцов, руководитель газеты «Колокол» выступил с предложением предать анафеме таких гадких писателей как Леонид Андреев, Максим Горький и Дмитрий Сергеевич Мережковский.

С.А. Гриб: Что вы можете сказать относительно Николая Онуфриевича Лосского? А второе, не является ли общество Мейера, которое в 1920-х годах называлось «Воскресение» продолжением…

А.А. Ермичев: Я понял. Что касается Николая Онуфриевича Лосского, то одно время он входил в Совет Общества, в самое начальное время. Но потом, видимо, занятый своей научной работой, отошел от работы в Совете, если вообще принимал там участие. Один раз он выступал в Обществе с докладом «Идея бессмертия души с научной точки зрения» или «с гносеологической точки зрения» запамятовал, к сожалению, я не взял перечень всех этих докладов. Об этом выступлении в Обществе он написал в своих воспоминаниях «Моя жизнь и философский путь». Но он касается, в основном, теоретического содержания своего оклада, и упомянул о том, что в процессе полемики по этому вопросу активно против него выступали петербургские неокантианцы. И, собственно все, большего не могу сказать об отношении Лосского к Обществу. А второй вопрос?..

С.А. Гриб: Мейер.

А.А. Ермичев: Да, Мейер. Конечно, «Воскресение» - это продолжение «вторничан».

М.П. Косых: Прошу прощения, вы не ответили на мой второй вопрос по поводу того: как вы оцениваете, по какой причине расстроилась деятельность РФО? Сама себя исчерпала или все-таки, революционные события?

А.А. Ермичев: Я ведь могу сказать только то, что я об этом думаю. Я думаю что, да, революционные события расстроили деятельность Общества. Оно не исчерпало себя, потому что этот разговор мог идти… Оно наверно исчерпало бы себя, если утвердилась демократическая республика, вот тогда быть может оно себя исчерпало.

Р.Н. Демин: Вы упоминали о целом ряде РФО в России. Можно ли предположить что наше, петербургское, было самым многочисленным?

А.А. Ермичев: Определенно могу сказать это, что наше было самым многочисленным. К сожалению, с этим перечнем такая история. Определенно мы можем говорить о Московском РФО, которое, кстати, москвичами никак не исследовано. Это раз. Дальше. Можно со всей определенностью говорить о Тифлисском РФО, и я даже проследил его историю за несколько лет по периодической печати, не по архивам. Вполне определенно можно говорить о Рыбинском РФО, несколько статей в местной рыбинской периодике я знаю, и проследил историю этого общество, которое было создано в 1916, а в 1918 году ему отвинтили голову. А вот что касается Нижегородского Общества, то, к сожалению, на мои запросы, мои коллеги, преподаватели русской философии Нижегородского университета ничего не могут сказать, они ходили в музей краеведческий. Ничего не известно о Нижегородском РФО. Т.е., там были разные общества, религиозные в том числе, но не РФО. То же самое, ничего не смог обнаружить относительно Ярославля. Но в протоколах заседания Общества 1917 года у Ксении Анатольевны Половцевой указывается: Ярославское и Нижегородское, и еще написано «и иные». Вот все, что могу сказать. Относительно Петербургского и Московского РФО имеются довольно интересные суждения относительно различий двух обществ. Вот Булгаков, 1908 год, декабрь, пишет Александру Сергеевичу Глинке-Волжскому: «Только что в Москву приехал Мережковский и выступил с докладом о Лермонтове «Поэт сверхчеловечества». Говорят, что нас разделяет гораздо менее отношение к православию, чем к политике. Т.е. петербуржцы очень политизировны, а мы не так политизированы. Но это детский вздор и новая игрушка, несерьезно. Их (петербуржцев) еретичество закостенело, и это почувствовалось. И как бы лбами столкнулись. Таинства! Боюсь утверждать, но таково наше общее предположение: таинство все-таки есть». Дело в том, что Мережковские создали свою маленькую церковь и таинства. И вот Булгаков говорит: что вы, дурачки, что вы делаете, мы с вами и знаться не хотим. Мережковский, статья «Воскресает», 1916 год, 10 апреля, Русское слово. В отличие от москвичей он видит формы организации работы Общества. Москвичи, по сути, являются открытым обществом и его мероприятия, лекции, на которые может прийти всякий человек. В Санкт-Петербурге «Общество закрытое, только для членов, причем рекомендованных, и все-таки, большой поток желающих вступить. Почему? Мне кажется, помимо живого отношения к вопросу, туда влечет свобода, которой принципиально держится общество. Никто никому здесь не учит, никто не проповедует. В атмосфере свободы каждый ищет свой путь к основанию лучшего устройства жизни. Спасти душу можно только спасая жизнь, т.е. не разлучая души с телом, а наше греховное низменное низкое пренебрежение к плоти мира, человеческой истории и культуре, совершенно так же губило жизнь, как если б мы обратно, в заботе о плоти позабыли и то, чем эта плоть жива». Т.е., ну я думаю, это вранье – относительно того, что в Москве несвобода, а здесь свобода. Я думаю, он увлекся. Бердяев: «Религиозно-философские круги в Москве более серьезны, чем литературные круги Санкт-Петербурга» («Самопознание»). Евгения Каземировна Герцык, в «Воспоминаниях», она говорит о книгоиздательстве «Путь», о том, что оно серьезно, что основу его составляет те же лица, что образовали ядро РФО Памяти Соловьева, и добавляет: «Не легковесная петербургская христианская секция. Здесь затеяно солидно, по-московски, по-ученому, на солидной финансовой базе». И вот представьте себе, да, Маргарита Кирилловна женщина: а) красивая, б) умная, в) богатая – она могла себе это позволить. Отметить легко, что на заседаниях петербургского РФО по началу приезжали москвичи, это Свенцицкий и Эрн, причем, приезд их оплачивался из средств Санкт-Петербургского философского Общества. Часто приезжал Бердяев. Булгаков, Флоренский, Е.Н. Трубецкой, Рачинский – их здесь у нас, в Чернышовом переулке или в Демидовом переулке не было ни разу.

Слово для выступления просит Валерий Александрович Фатеев

Валерий Александрович Фатеев: Я хотел бы поблагодарить Александра Александровича за замечательный доклад. Когда такая большая информация содержится - еще больше, я думаю, осталось за докладом - тут уже личные какие-то симпатии-антипатии к этому обществу не имеют значения. Прекрасно, что такая работа проведена и что поражает меня, что москвичи здесь еще не сподобились изучить общество, которое, на мой взгляд, с моих позиций, гораздо глубже и интересней. Но это уже говорит о том, что Александр Александрович проделал ту работу, которую трудно делать, действительно, по источникам, по архивам, и за это мы ему очень благодарны. Но я хотел просто несколько пунктов отметить, на мой взгляд, не подчеркнутых в докладе. Но это естественно, поскольку взгляды у нас несколько отличаются.

Я считаю, что, прежде всего надо заметить, что Розанов, в частности, считал, что Мережковский религиозно-философских собраний и Мережковский религиозно-философского общества – эта два разных человека. Мережковский сам себя предал, он пошел в сторону, это я цитирую Розанова, в сторону дружбы с революционерами. Эта религиозная революция, противоречивое соединение, которым очень увлекся Мережковский и его круг. Это было неслучайно, и это была идея религиозной общественности, с которой он носился, привлекла в религиозно-философское огромное количество социалистов и всяческих других противников режима. И суть, конечно, не в количестве участников. Там было очень серьезных действительных членов столько, сколько и должно быть, чтобы нормальный дискуссионный порядок шел работы. А огромное количество было публики, которая, действительно, интересовалась. Это были молодые левые всевозможные интеллигенты, и это надо отметить, что именно за счет них общество имело такую большую аудиторию.

Ну и второе, что, на мой взгляд, совершенно очевидно, что собрания переходили в общество очень плавно, и не было такой категоричной разницы, которую потом Карташев пытался сформулировать. А суть в том, что произошел обыкновенный переворот. В конце 1908 года Мережковские просто захватили власть и таких влиятельных и серьезных философов, как тот же Розанов, Бердяев, Франк и прочие, они просто отодвинули и выдвинули вперед идею религиозной общественности, и после этого практически в обществе обсуждались доклады с политическим уклоном. И это, конечно, снизило ценность этого общества в отличие от московского, на мой взгляд. Ну и затем надо прямо сказать, что тот переворот, который был у Мережковского в его идеях он не случаен, он зафиксирован как вступление в массонскую организацию, это отмечено в документах. И исключение Розанова в 1914 году тоже не случайно было, как заключал Владимир Васильевич Гиппиус в разговоре с дочерью Розанова, что это было сделано по указанию массонской организации. Ну, и соответственно, исходя из этого, можно другие еще находить мотивы такие же. В 1917 году, когда произошла февральская революция это, безусловно, Керенский, который возглавлял правительство это ближайший коллега по религиозно-философскому обществу, и то, что тогда происходило, вполне происходило в духе той программы, которую общество проводило. И надо сказать, что когда появилась угроза большевистского переворота, то Каблуков первый, кто сразу понял, чем это грозит, он заявил: вы Дмитрий Сергеевич, и ваш круг, вы это готовили и вы получите это. Через несколько дней произошла революция. Т.е., практически, он отошел от этих взглядов и это очень характерно, что тот человек, который первый обвинял и просил исключить Розанова, он потом писал ему дружеские письма и говорил, что я был не прав. Эти письма находятся в Америке, письма Розанова, и там, видимо, есть и письма самого Каблукова. Но какие-то детали из них известны и суть в том, что это общество завершилось – я тут отвечаю на мою трактовку – в 1917 году именно оттого, что произошел большевстский переворот. Если бы революция была то, что называют у нас «февральской, буржуазной» революцией, то она вполне бы устроила Мережковского и круг, и собрания продолжались бы, только непонятно, если основной акцент этих собраний был против царизма и против православия, как официальной религии, то трудно сказать, как бы оно развивалось дальше.

Теперь вопрос, вы говорили, случайно или не случайно Розанов оговорился, когда он сказал, что в обществе, где Семен Грузенберг я участвовать не желаю. Конечно, это не случайно. Розанов очень любил играть со словами. И, например, когда Каблуков выступил против Розанова, то появилась заметка, а в дневнике Каблукова написано: «Это наверняка написал Розанов»: «Потом был доклад какого-то Каблушкина» и этот Каблушкин, конечно, не случайно, и дальше там осмеивался этот доклад. И суть в том, что мой взгляд несколько дополняет то, что говорит Александр Александрович, никак не отменяя и не умаляя то, что он говорил. Просто разные могут точки зрения на это, но то, что это огромная информация проработана и дается очень квалифицированная хорошая трактовка всего этого, всем это нужно. Потому что общие слова, наше мнение менее интересно, чем мнения, основанные на фактическом материале. Большое спасибо.

А.А. Ермичев: Спасибо, друзья. Работа семинара сегодня закончена. Этим семинаром мы также закрываем сезон. Продолжим нашу работу в октябре.

Запись и расшифровка диктофонной записи Наташи Румянцевой,

Благодарим участников Семинара за помощь в подготовке этого материала

* См. также:

Доклад Аврил Пайман «Религиозно-философские собрания начала века и их значение для российских исследователей столетие спустя» на конференции в Пушкинском Доме 25-27 октября 1999 г.