Д.И.
Строгов
ПУТИ РЕШЕНИЯ ФИНЛЯНДСКОГО ВОПРОСА
В ПРАВОМОНАРХИЧЕСКИХ САЛОНАХ ПЕТЕРБУРГА-ПЕТРОГРАДА
В начале ХХ
века одним из важнейших вопросов, стоявших перед Российским
правительством, был так называемый "финляндский".
Требование частью финского общества широкой автономии
вплоть до полного отделения от России противоречило официальной
политике государственной власти Российской империи. Традиционно
принято считать, что представители монархического движения
выступали с жёсткой позицией по финляндскому вопросу.
Ещё начиная с 1920-х гг. в историографии высказывалось
мнение о том, что "чёрные силы" - объединённое
дворянство и черносотенные организации - разрабатывали
правительственную политику по угнетению "инородцев",
в том числе и финнов.1
Известно, что
многие деятели консервативного направления посещали так
называемые правоконсервативные салоны. Под правомонархическими
салонами (кружками) мы понимаем собрания людей со сходными,
но не связанными какими-либо организационными обязательствами
консервативными убеждениями, функционирующие помимо официально
существующих государственных структур; при этом вся деятельность
кружков направлена на формирование внутренней и внешней
политики царствующего монарха. Среди правоконсервативных
салонов, возникших в 60-70-е гг. XIX века и просуществовавших
несколько десятилетий, наиболее крупными являлись кружки
князя В.П. Мещерского и генерала Е.В. Богдановича. Существовали
также и менее значимые салоны - С.С. Игнатьевой, С.Д.
Шереметева, Н.Ф. Гейден.
Изучая деятельность
политических салонов, необходимо учитывать, что это были
сугубо неофициальные собрания. От участников не требовалось
приходить к какому бы то ни было единому мнению, их позиции
по отдельным вопросам (в том числе и по финляндскому)
могли существенно различаться. Отсюда следует, что, говоря
о тех или иных политических действиях салона, имеются
в виду прежде всего те или иные меры, предпринимавшиеся
лидерами-организаторами кружков, являвшимися своего рода
душой каждого из этих объединений.
Здесь речь
пойдет о том, какую позицию по финляндской проблеме на
самом деле занимали участники этих кружков. Будет также
сделана попытка ответить на следующие вопросы: что общего
и в чём разница между их взглядами и общей правительственной
политикой по отношению к Финляндии; попытаемся выявить,
способны ли были салоны оказывать влияние на властные
структуры Российской империи по данной проблеме. МК тому
же потребуется рассмотреть важнейшие события, связанные
с управлением Финляндией, в хронологическом порядке и
проанализировать реакцию на них виднейших представителей
правых салонов.
По переписи
1897 года, население Великого княжества Финляндского составляло
два с половиной миллиона жителей (4,5 процента от общего
числа подданных Российской империи). Как известно, Финляндия
находилась на особом положении. Там действовала конституция,
дарованная ещё Александром I. Финский сейм, который состоял
из представителей четырёх сословий (дворянства, духовенства,
горожан и крестьян) созывался каждые пять лет. При Александре
III он получил право законодательной инициативы. Местным
правительством был Сенат, назначавшийся императором, а
связь с общеимперским управлением обеспечивалась через
министра статс-секретаря Финляндии. В 1900 г. статс-секретарём
по финляндским делам являлся В.К.Плеве, который в то время
был дружен с организатором крупнейшего правого салона
В.П.Мещерским, бывал у него на даче в Царском Селе. Плеве
проводил жёсткую политику по отношению к Финляндии, и
она вызывала несомненное одобрение у Мещерского.
По мнению М.Балабанова,
с которым отчасти можно согласиться, самодержавное правительство
не могло примириться с существованием финляндской конституции
и сейма. С первых лет правления Николая II началась многолетняя
борьба с финляндскими вольностями "с целью превратить
Финляндию в русскую окраину".2 Так, сейм стал созываться
нерегулярно, правительство действовало без него или против
него; мало того, в Финляндию посылались русские чиновники,
русские войска, устанавливалась военная диктатура генерал-губернатора.
Тем не менее,
следует отметить, что, несмотря на всё выше сказанное,
политика Николая II относительно Финляндии, по признанию
современников, отличалась непоследовательностью. "Сколько
раз изменялось отношение к нему /финляндскому вопросу
- Д.С./ русского правительства - и как быстро происходили
эти перемены! В начале 90-х годов прошлого столетия он
разрешался не так, как в конце того же десятилетия, в
1904 году - не так, как в 1905-м, в 1906-м году - не так,
как в 1909-м", - писали в 1911 году журналисты "Вестника
Европы".3
Первой попыткой
царского правительства видоизменить законы, действовавшие
по отношению к Финляндии, были предприняты в начале 1899
года. Уже в январе-месяце Финляндскому сейму был представлен
законопроект, распространяющий на Финляндию, с некоторыми
коррективами, русский воинский устав. Далее, 3 февраля
того же года был издан Высочайший манифест, в котором
говорилось: "Оставляя в силе существующие правила
об издании местных узаконений, исключительно до нужд Финляндского
края относящихся, мы почли необходимым предоставить нашему
усмотрению ближайшее указание предметов общеимперского
законодательства".4
Одновременно
с этим документом были изданы "Основные положения
о составлении, рассмотрении и обнародовании законов, издаваемых
для Империи со включением Великого Княжества Финляндского".
Эти законы должны были издаваться императорской властью,
причём, в отличие от законов, к Финляндии не относящихся,
требовались предварительные заключения высших административных
органов Финляндии, а также и Финляндского сейма. Эти заключения
носили, однако, совещательные характер. Смысл новых законов,
по вполне справедливому мнению правого публициста С.Ф.Шарапова,
заключался в том, что "в вопросах, касающихся не
только одной Финляндии, как автономной области, но и всей
империи, государь, прежде чем дать своё утверждение тому
или иному законопроекту, исходящему с русской и финской
стороны, желает сличить и уяснить /курсив С.Ф.Шарапова
- Д.С./ как русские, так и финские воззрения на данный
предмет".5 Согласно § 5 "Основных положений",
подлежащие вопросы передавались на предварительное рассмотрение
земских чинов Финляндии, а в заседания Государственного
совета приглашались финские делегаты. Разграничение сферы
общеимперского законодательства и местных законов, требующих
согласия сейма, предоставлялось также императорской власти.
Ответной реакцией явилось широкое выступление финской
общественности против попыток ограничения автономии Финляндии.
Новые законы
бурно обсуждались в правых кругах, в том числе в крупнейших
гостиных и салонах. Монархисты в целом одобряли их введение.
Одним из активных участников салона Е.В. Богдановича являлся
приват-доцент римского права Санкт-Петербургского университета
Б.В. Никольский. В его дневнике имеются некоторые высказывания
по данной проблеме. В марте 1899 г. Никольский подробно
изучал различные материалы по финляндскому ("чухонскому")
вопросу и, называя финнов "глупым и злым народом"6,
не находил никаких доводов в пользу сепаратистского движения
в Финляндии, хотя и отмечал, с другой стороны, "несносность"
нахальства "чухноедов".7 Таким образом, позиция
Б.В. Никольского, несмотря на резкие высказывания в адрес
финнов, не отличалась крайним радикализмом. Вместе с тем,
он (впрочем, как и большинство участников салона Е.В.
Богдановича) не выработал какого бы то ни было своего
проекта решения финляндского вопроса.
Следует отметить,
что отношение русских правых к финнам не всегда было столь
презрительным, как у Б.В.Никольского. К примеру, публицист
С.Ф.Шарапов, также близкий к салону Е.В.Богдановича, в
одной из своих заметок описал своё первое посещение этой
страны и, в частности, сельской школы, в восторженных
тонах: "Едва ли найдётся другая страна, где бы столько
делалось для народного образования и где бы это образование
приносило такие пышные плоды. /…/ Чистота во всех трёх
комнатах /школы - Д.С./ была поразительная. /…/ Обстановка
учителя была небогатая, но в высшей степени приличная
и уютная. На столиках вязаные салфеточки, много книг,
на окнах цветы. /…/ Мы с истинным наслаждением прослушали
в исполнении стройного и свежего детского хора несколько
мелодичных народных финских песен с неизбежной "Armas
Suomenmaa" (дорогая Финляндия) во главе".8
Тем не менее,
С.Ф.Шарапов одобрил в целом Манифест 3 февраля. Документ,
с его точки зрения, "ни малейшим образом не нарушает
их /финляндских - Д.С./ основных законов, подтверждённых
монархом при вступлении на престол. Он устанавливает лишь
способ подготовления /здесь и далее курсив С.Ф.Шарапова
- Д.С./ тех законов, какие верховная власть сочтёт общеимперскими"9.
По мнению публициста, "рассмотрение, сличение, уяснение
- ещё не есть решение вопроса. Мнение ещё не есть закон.
Оно становится законом лишь после высочайшей надписи:
"Быть по сему"".10 С.Ф.Шарапов считал,
что действие манифеста не простиралось на свободную волю
императора, который, исходя из своих убеждений и совести,
мог принять какое ему было угодно решение.11 Главное изменение
в финляндском законодательстве, продиктованное Манифестом
3 февраля, С.Ф.Шарапов видел в том, что если ранее финские
дела докладывались царю статс-секретарём министром Финляндии
отдельно от дел общеимперских, то теперь "те дела,
где речь идёт и о русских интересах, будут докладываться,
пройдя через Государственный совет, то есть в связи с
мнением русских государственных людей".12 С.Ф.Шарапов
считал такой порядок справедливым для обеих сторон, так
как, по его мнению, он защищал русских от возможности
тенденциозного доклада императору с финской стороны, в
равной мере устраняя опасность для финнов от тенденциозного
доклада царю, направленного против Финляндии. Таким образом,
согласно С.Ф.Шарапову, новый закон дал возможность финнам
совершенно равноправно отстаивать перед верховной властью
свои интересы. 13
Тогда же С.Ф.Шарапов
разработал свой план решения финляндского вопроса. Он
выступал решительно против того, чтобы "целая народность
осуждалась на обезличение и слияние с господствующей народностью".14
По его мнению, "такая задача, кроме своей отрицательной
нравственной расценки, совершенно неосуществима, а между
тем заведомо вредна для государства, так как приводит
к результатам прямо противоположным".15 С.Ф.Шарапов
опровергал обвинения в желании русифицировать финнов,
которые возводил шведский учёный доктор Антон Нистрцм
по отношению практически ко всем русским консерваторам.
По его словам, "никто даже из самых крайних наших
объединителей не мечтает об обрусении финнов" и что
"нелепость этого всеми сознаётся".16 Консерваторы,
согласно С.Ф.Шарапову, желали устранить то, что им казалось
аномальным, например, "особые права финнов, которых
не имеют коренные жители империи".17 Публицист верил
в то, что финляндский кризис разрешится "к обоюдному
удовольствию". Он в связи с этим писал: "Финской
автономии никто не тронет. У наших консерваторов, к счастию,
нет ни достаточной силы, ни последовательности. Дело ограничится
военной реформой и только".18
Революция 1905
г. вынудила императора пойти на серьёзные уступки относительно
управления Финляндией. Манифестом 22 октября было приостановлено
действие всех законов, оспаривавшихся финляндцами, начиная
с манифеста 3 февраля 1899 г. : "Рассмотрев окончательно
петицию сейма от 31 декабря 1904 г., мы признали её заслуживающей
внимания", - отмечалось в новом манифесте.19 На 7
декабря созывался финский чрезвычайный сейм; финляндская
конституция была восстановлена в прежнем виде. Мало того,
7 июля 1906 г. император утвердил новые финляндскую конституцию
и избирательный закон, основанный на всеобщем избирательном
праве и пропорциональном представительстве. Разработка
документа осуществлялась в течение нескольких месяцев.
Проекты законов, касающихся Финляндии, безусловно, проникали
в крупнейшие салоны, в частности, в гостиную Е.В.Богдановича.
Среди лиц, близких к генералу, возникла дискуссия по данной
проблеме.
В своих письмах
видный участник салона Е.В.Богданович барон Н.Д.Остен-Сакен
высказывал супруге генерала А.В.Богданович свои соображения
по финляндскому вопросу, к которым она относилась с пониманием
и одобрением. 20 К примеру, в апреле 1906 г. он писал:
"В Страстную субботу Вам угодно было, с умилительным
терпением, выслушивать мои сетования о глубоком заблуждении,
в котором находятся наши сановники по всем вопросам, касающимся
Финляндии. Мы грешим, попеременно, в двух противоположных
направлениях: то выделяем Великое княжество чуть ли не
в особое государство, то ломаем бестолково всё хорошее,
там существующее, и навязываем финляндцам ненужные русские
порядки".21
В статье 2
проекта Основных государственных законов Российской империи
было записано: "Великое Княжество Финляндское, составляя
нераздельную часть государства Российского, во внутренних
своих делах управляется особыми установлениями на основании
особого законодательства". Н.Д.Остен-Сакен предлагал
вторую статью уничтожить и считал, что имперские законы
должны иметь преимущество перед местными (как в Германии).
Тем более, по его мнению, это касается Финляндии.22 Барон
при этом заметил: "Я не посягаю на финляндское законодательство
вообще, но, по силе вещей, объединение некоторых законов
(как, например, закон морского права, торгового мореплавания,
уголовные) настоятельно напрашивается".23 Таким образом,
в отличие от тогдашней правительственной политики, барон,
по сути дела, предлагал сохранить основные положения законов
1899 г. относительно Финляндии.
Период думской
монархии наложил свой отпечаток на решение финляндской
проблемы. Попытки ограничить финляндскую автономию во
многом были связаны с тем, что многие политически неблагонадёжные
элементы находили себе поддержку в Финляндии. На её территории
они скрывались от русских властей, здесь же размещались
революционные террористические центры. Финские националисты
считались злейшими врагами Русского государства.24 П.А.Столыпин,
выступая в 1908 г. на заседании Государственной думы,
особо отметил, что на территории Финляндии "готовились
и организовывались /…/ многие из тех покушений, которые
имели место в Петербурге".25 Кроме того, в Финляндии
скрывались не только политические, но и уголовные преступники.
С.Ф.Шарапов в одной из своих заметок рассказал случай
о том, как некий граф Х. выехал в Выборг с похищенной
им молодой англичанкой, захватившей себе на путевые расходы
чужие деньги.26 По утверждению выборгского полицмейстера,
подобные истории случались у них в начале 1900-х гг. "чуть
ли не каждый день",27 что постепенно приводило к
формированию в финской среде негативного образа русских.
Руководствуясь
выше приведёнными доводами, председатель Совета министров
П.А.Столыпин вернулся на путь, оставленный в 1905 г. и
решил провести без согласия финского сейма законопроект
о соотношении между Российской империей и Финляндией.
Для разработки законов и мероприятий, касающихся Финляндии,
при Совете министров было образовано Особое совещание
по делам Великого княжества финляндского под председательством
П.А.Столыпина. В его состав входили также видные участники
салона Е.В.Богдановича - член Государственного совета
В.Ф.Дейтрих, министр юстиции И.Г.Щегловитов и Финляндский
генерал-губернатор генерал Ф.А.Зейн.28
Глава правительства
исходил прежде всего из того факта, что Финляндия являлась
составной частью империи, а империя, по его мысли, должна
управляться "объединённым правительством, которое
ответственно перед государем за всё происходящее в государстве".29
При этом особо отмечалось, что "Россия не может желать
нарушения законных автономных прав Финляндии относительно
внутреннего её законодательства и отдельного административного
и судебного её устройства". Однако "в общих
законодательных вопросах и в некоторых общих вопросах
управления должно быть и общее решение совместно с Финляндией,
с преобладанием, конечно, державных прав России".30
Председатель Совета министров считал, что общеимперские
интересы ничем не были обеспечены, а "картина государственного
бессилия" по отношению к Финляндии казалась ему полной.31
Правительство П.А.Столыпина, желавшего "установления
на пространстве всей России стройного правового порядка",32
вырабатывало законопроект, главная цель которого, по мысли
его создателей, заключалась в ограждении "исторических
державных прав России"33.
Вообще, разрабатывая
новый законопроект, его авторы видели два пути решения
финляндского вопроса. Первый - предоставить Финляндии
возможность "свободного поступательного движения
вперёд в деле самоопределения своего положения в империи".
Второй, за который и ратовал Столыпин, выражался в "повороте
к решительной охране русских имперских интересов при сохранении
полного уважения к финляндской автономии, к финляндским
привилегиям".34 Следует особо отметить, что организатор
крупнейшего правомонархического салона Е.В.Богданович
полностью поддерживал политику П.А.Столыпина, в том числе
и по финляндскому вопросу.35 Посетители его кружка, как
уже отмечалось нами, участвовали в разработке нового законопроекта,
касающегося Финляндии.
Этот документ,
внесённый в Думу 14 марта 1910 г., вызвал многочисленные
протесты среди думской оппозиции, однако был принят большинством.
Одобренный также и Государственным советом, документ стал
законом 17 июня 1910 г36. Теперь финский сейм сохранял
только совещательный голос во всех существенных вопросах,
как общеимперского, так и внутреннего законодательства
(государственный бюджет, воинская повинность, о печати,
о собраниях и союзах, о народном образовании, о полиции
и т. д.). Эти вопросы непосредственному разрешению сейма
теперь не подлежали и должны были разрешаться законодательными
учреждениями России.37 До издания новых законов, в силе,
однако, оставались старые, и фактически особых перемен
в Финляндии не произошло.
Финляндский
законопроект породил бурные дискуссии среди участников
крупнейших правых салонов. Некоторые из них действовали
вразрез с намерениями правительства. К примеру, В.П.Мещерский
выступил в 1910 г. за предоставление широкой автономии
Финляндии. Это привело к ожесточённой критике его деятельности
со стороны крайне правых.38
Правый публицист
М.О.Меньшиков, посещавший салон Богдановичей, опубликовал
статью в "Новом времени" под названием "Мещерская
перо-торговля", в которой критиковалась позиция князя
по финляндскому вопросу.39 Взгляды издателя "Гражданина"
провозглашались "совершенно еврейским принципом",
"принципом "самоопределения" русских и
инородцев". Он, по мнению Меньшикова, "годится
для окончательной ликвидации Русской империи".40
М.О.Меньшиков писал о В.П.Мещерском: "Издатель "Гражданина"
по психологии своей совершенно маленькая Финляндия, как
Финляндия - совершенно князь В.П.Мещерский в большом виде.
Пристроиться на плечи России, сосать её елико возможно,
вести интриги, преимущественно на верхах, кричать о преданности
и доказывать эту преданность союзом с революцией и евреями,
- разве это не один и тот же метод?41".
С.К.Глинка-Янчевский,
также близкий к Богдановичам, критиковал позицию В.П.Мещерского
по финляндскому вопросу в своей "Земщине". В
статье от 5 июня 1910 года журналист утверждал, что князь
своими воззрениями "упразднил самодержавие"
и "клеветал на правое крыло Думы, когда возбуждён
вопрос об установлении менее унизительных, - но всё-таки
унизительных, - отношений России к Финляндии".42
Итак, мнение
В.П.Мещерского существенно расходилось с позицией других
правых. Организатор другого известного салона, А.В.Богданович,
в июне 1910 г. в дневнике высказалась о финляндском законопроекте
следующим образом: "Надо conte que conte провести
теперь же этот законопроект, не внося поправок, как он
принят Думой, а принять некоторые поправки Думы не приходится".43
Таким образом, позиция А.В.Богданович находилась в русле
правительственной политики по финляндскому вопросу и разделялась
большинством правых. Мало того, сразу после назначения
В.Н.Коковцова на пост председателя Совета министров, Александра
Викторовна, критикуя его политику, называла В.Н.Коковцова
"сторонником финнов", назначение которого "повергнет
в уныние всех преданных Царю людей".44
Заметим, однако,
что, хотя поначалу В.Н.Коковцов действительно смотрел
на финляндский вопрос иначе, чем П.А.Столыпин, то впоследствии,
с конца 1911 г., "преемник пошёл по стопам предшественника".
Объяснение этому журналисты "Вестника Европы"
искали "не в общих соображениях о политической "последовательности",
а в чём-то другом - может быть в том положении финляндских
законопроектов, какое застал В.Н.Коковцов при вступлении
своём в новую должность. Обсуждение их в Думе было неизбежно
- и за них стояло тесно сплочённое большинство, разрыв
с которым мог казаться неудобным".45
В период Первой
мировой войны на смену прекратившим своё существование
салонам В.П.Мещерского и Е.В.Богдановича пришли новые
кружки, среди которых своей чётко выраженной позицией
по финляндской проблеме выделялся салон Б.В.Штюрмера.
Относительно "финляндского вопроса" он "находил
необходимость не изменять курса правительственной политики
в этой области и стоял за неуклонное требование выполнения
населением Финляндии наравне с жителями России натуральной
и денежной на нужды войны повинности".46
Итак, в результате
соответствующего анализа ряда мнений и высказываний по
финляндскому вопросу, которые прозвучали из уст представителей
крупнейших правомонархических салонов, можно утверждать,
что вопреки расхожему представлению, что эти салоны всецело
выступали за правительственную политику относительно Финляндии,
очевидно, что их позиция могла подчас существенно расходиться
или, как, например, в случае с В.П. Мещерским, даже противоречить
намерениям императорской власти. При этом никаких случаев
реального влияния салонов на правительственную политику
Российской империи в годы царствования Николая II явно
не выявляется.
1 Балабанов
М. Царская Россия ХХ века (накануне революции 1917 года).
Харьков, 1927. С. 93 - 94.
2 Там же. С.
94.
3 Хроника.
- Внутреннее обозрение. //Вестник Европы. Журнал политики,
науки, литературы. Кн. 12. Декабрь. СПб., 1911. С. 372-373.
4 Ольденбург
С.С. Царствование императора Николая II. СПб., 1991. С.
138.
5 Шарапов С.Ф.
У dr. Антона Нистрцма. //Сенокос. Сочинения Сергея Шарапова.
Вып. 9 (Т. III). М., 1901. С. 55.
6 Российский
государственный исторический архив (далее: РГИА). Ф. 1006.
Оп. 1. Д. 4 б. Л. 89 об.
7 Там же. Л.
90 об.
8 Шарапов С.Ф.
Как финны знакомятся с Россией? //Сенокос. Сочинения Сергея
Шарапова. Вып. 9 (Т. III). М., 1901. С. 72-73.
9 Шарапов С.Ф.
У dr. Антона Нистрцма. С. 55.
10 Там же.
11 Там же.
12 Там же.
С. 56.
13 Там же.
14 Там же.
С. 54.
15 Там же.
16 Там же.
17 Там же.
18 Там же.
19 Ольденбург
С.С. Царствование императора Николая II. С. 321.
20 РГИА. Ф.
1620. Оп. 1. Д. 191.
21 Там же.
Л. 2.
22 Там же.
Л. 4 - 4 об.
23 Там же.
Л. 2 об.
24 Платонов
О.А. Николай Второй. Жизнь и царствование. СПб., 1999.
С. 90.
25 Речь о Финляндии,
произнесённая в вечернем заседании Государственной думы
5 мая 1908 года. (Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия…
Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном
совете. 1906-1911 г.г. М., 1991. С. 133).
26 Шарапов
С.Ф. Как финны знакомятся с Россией? С. 77.
27 Там же.
28 Аврех А.Я.
Столыпин и Третья дума. М., 1968. С. 46.
29 Речь о Финляндии,
произнесённая в вечернем заседании Государственной думы
5 мая 1908 года. (Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия…
Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном
совете. 1906-1911 г.г. С. 130).
30 Там же.
С. 146.
31 Речь о Финляндии,
произнесённая в Государственной думе 21 мая 1910 года.
(Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия… Полное собрание
речей в Государственной думе и Государственном совете.
1906-1911 г.г. С. 295).
32 Речь о Финляндии,
произнесённая в вечернем заседании Государственной думы
5 мая 1908 года. (Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия…
Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном
совете. 1906-1911 г.г. С. 148).
33 Там же.
С. 149.
34 Две речи
о новых законах, касающихся Финляндии, произнесённые в
государственном совете 8 и 11 июня 1910 года. Речь 8 июня
1910 г. (Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия… Полное
собрание речей в Государственной думе и Государственном
совете. 1906-1911 г.г. С. 310).
35 РГИА. Ф.
1620. Оп.1. Д. 408. Л. 22 об.
36 Окраины
России. 1911. № 33-34. С. 458.
37 Балабанов
М. Царская Россия ХХ века (накануне революции 1917 года).
С. 94.
38 РГИА. Ф.
1620. Оп. 1. Д. 452. Л. 184.
39 Меньшиков
М.О. Мещерская перо-торговля. // Новое время. 27 августа
1911 г.
40 Там же;
См. также: РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 453. Л. 110-112.
41 РГИА. Ф.
1620. Оп. 1. Д. 452. Л. 184.
42 Там же.
Л. 164.
43 Там же.
Д. 452. Л. 171 об.
44 Там же.
Д. 453. Л. 144.
45 Хроника.
- Внутреннее обозрение. // Вестник Европы. Журнал накуи,
политики, литературы. Кн. 12. Декабрь. СПб., 1911. С.
373.
46 Показания
С.П. Белецкого ЧСК. //Падение царского режима. Стенограммы
допросов и показаний ЧСК Временного правительства (1917
г.). М.-Л., 1925. Т. 4. С. 384-385.
